Ирина Боброва - Гиблое место

– Яков Иванович? К вам можно? – сипловато кашлянул председатель.

– Конечно, конечно! – как можно радушнее заговорил я. – Чай? Кофе? Может, перекусите с дороги?

– Да некогда нам чаи распивать. До ночи надо бы успеть в Поломошное, – говорил он медленно, но каждое его слово звучало значительно, веско.

– Так восемьдесят километров, максимум за два часа доедем. Даже с учётом пробок.

– Шестьдесят – да, легко проскочим. Федеральная трасса, а дальше, может быть, совсем разный дорога, совсем плохой может быть, – это пронырливый подал голос.

– Ну, чаю-то всё равно попейте, тем более мой напарник немного задерживается – документы оформляет. Милости прошу! Чай у нас отменный, конфеты к чаю, думаю, тоже найдутся.

– Ну что, товарищи? Подождём? Попьем чайку у гостеприимных хозяев? – предложил председатель, посмотрев сначала на пронырливого, потом снизу вверх глянув на комсомольца. Ботаник, кажется, даже не услышал вопроса, он уже читал брошюру, явно прыгнувшую ему в руки с моего стола. Я усмехнулся, встал и приглашающим жестом вытянул руку к дверям.

Быстро сообразил чай, поставил на столик коробку конфет, вазочку с печеньем, и, пока гости мирно рассаживались за перегородкой, в боксе для посетителей, набрал номер Виктора.

– Где ты там? Клиенты прибыли.

– У секретчиков. Материалы по нашему объекту качаю. И беседую с умными людьми. Как говорит наш шеф, не так всё однозначно, как хотелось бы.

– С материалами на месте разберемся, а информацией по дороге поделишься.

– Хорошо, хорошо, иду.

Виктор появился в концерне год назад и быстро сделал карьеру. Он – баловень судьбы. Родился, согласно пословице, с золотой ложкой во рту – в семье небедной, с хорошими связями, образование получил блестящее и к нам пришёл сразу после работы в администрации края, между прочим, с очень неплохой должности. Папа устроил, но хотелось попробовать самому чего-то добиться и вообще жить своим умом – так он объяснял уход с «хлебного места». «Да и скучно там было, просто тоска зелёная, не развернёшься», – рассказывал как-то в момент редкой откровенности. Весёлый, лёгкий в общении, он тем не менее был человеком скрытным, а его нарочитая доброжелательность воспринималась окружающими как чувство юмора и позитивное отношение к жизни. Не знаю, много ли было секретов в его тридцатилетней жизни, но близко никого не подпускал, и дела предпочитал проворачивать в одиночку – если ему не нужен был козёл отпущения. Меня, признаюсь, несколько напрягло то обстоятельство, что на этот раз в «козлы» выбран я. Но тут бабушка надвое сказала, сами с усами, и в концерне работаю не первый год, начинал едва ли не с курьера. Шеф любил отправлять нас с Виктором на сложные встречи, там, где надо было сбить с толку конкурента или добиться нереально мягких условий для сделки, при этом не показывая собственной заинтересованности. Что сказать, внешне мы с Витькой совершенно разные. Он – высокий, плечистый, элегантный, эдакий герой-любовник, будто сошедший с экрана телевизора. Взгляд тёмно-синих глаз соблазнил, кажется, всех женщин нашего офиса, кто только не сох по нему! Кроме Аллочки. Она со всеми держала дистанцию, но Витьку по совершенно непонятной причине просто органически не переваривала, неприязнь просвечивала даже сквозь её годами выработанную привычку быть непроницаемо любезной со всеми – и с посетителями, и с клиентами, и с коллегами. С Виктором всегда нужно держать ухо востро, даже если интересы совпадали, никогда не было уверенности, что он не переиграет сделку по-своему, не предупредив напарника. Я в его тени, наверное, терялся, по крайней мере, мне так казалось. Не любитель говорить, да и не умею красиво излагать мысли, на сделках всегда больше молчал – клиентов «очаровывал и размягчал» Виктор. Моя задача – подготовить бумаги, проследить за «правильным» соблюдением законов – чего греха таить – в нашу пользу. Я – жгучий брюнет, чёрные и жёсткие локоны, отрастая, становились похожи на кавказскую папаху и плохо укладывались в причёску, но благослови Бог того, кто изобрёл машинку для стрижки волос! Короткая стрижка, костюм и портфель с ноутбуком в руках – всё, что оставалось в памяти у людей после встречи со мной. В зеркало смотрел, не любуясь собой, как наш риповский «Джеймс Бонд» Виктор. Да и внешность самая обычная: нос, тонкий в переносице, с лёгкой горбинкой, глаза яркие, густого голубого цвета. Рост средний, но на фоне Виктора смотрелся ниже, чем это было на самом деле. И в общении, когда оно не касалось дел, наверное, был занудой, но об этом сужу по многочисленным упрёкам подружек…

Виктор ввалился в кабинет, как всегда, шумный, напористый, излучая море обаяния.

– Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые! Виктор, Виктор я! Едем, едем, господа!

Наши гости неторопливо представились. Председатель оказался Фёдором Егоровичем, пронырливый – Робертом Исмаиловичем, замом по общим вопросам, а «комсомольца семидесятых» Фёдор Егорович, похлопывая по плечу, представил так:

– Петро, наша надежда, в Томске учился, сейчас мой зам по науке, а без науки нам никак!

Комсомолец Петро, отодвинув чашку с чаем и положив на стол неразвёрнутую конфету, густо покраснел и пробормотал что-то вроде «… рад возможности пообщаться с соратниками Николая Николаевича Сорокина…», «…я учился по учебникам вашего шефа и кое с чем не согласен…».

– Ну, я тоже не всё понимаю в трудах нашего гениального шефа, – зачастил Виктор, – например, тензорное исчисление и как его применяет Ниф-Ниф… – он смутился, но тут же поправился:

– …гм… Николай Николаевич… это выше моего понимания. – Виктор закончил Политехнический и иногда любил, что называется, «блеснуть чешуёй», вворачивая в разговоре такие вот заумные словечки. У него всё было поверхностным, и копни глубже – сразу же выяснилось бы, что он об этом самом исчислении имеет весьма размытое представление. Чего, кажется, не скажешь о комсомольце-ботанике.

– Что вы, что вы! Тензорное исчисление у Сорокина применено вполне корректно, – тут же откликнулся Петро и разразился длинной тирадой, состоящей из непонятных мне математических терминов и вовсе заумных формул. Похоже, он знаком с работами нашего Ниф-Нифа куда глубже, чем весь наш филиал вместе взятый.

Виктор приступил к обработке самого молодого члена команды. Ему видней, но, на мой взгляд, нужно вначале нейтрализовать Роберта Исмаиловича.

Мы шумно выкатились из офиса, и тут меня ожидал очередной шок: возле парадного входа стоял белорусский вездеход «Роса» на шести чудовищных пневматиках сверхнизкого давления.

– Вот на этой зверюге и поедем, – хлопнул по пневматику Фёдор Егорович.

– Вы поезжайте вперёд, а мы следом на моём «хаммере», – предложил Виктор, он всегда был не прочь прихвастнуть своим новым приобретением.