А. Гасанов - Yellow box. Сборник рассказов № 20

– Чё рассказывать-то?.. Вы кто вообще?..

Главный цыкнул зубом:

– Кто-«кто»?.. Конь в пальто… Рассказывай, кто у тебя был в среду?.. Ближе к ночи.

А Паша, с трудом удерживая голову, зыркает безумными глазами, сглатывая и облизываясь:

– Да много кто… заходит… Кто вам нужен-то?..

И тут к Паше подскакивает один из дипломатов, холёный розовощёкий крепыш в норковой шапке:

– Ты как базаришь вообще?.. А?.. Чучело!.. Ты как базаришь?.., – привычно встряхнув Пашу за плечо, стараясь не пачкаться, он несильно шлёпает больного по щеке, – Ты нормально базарь, понял?.. Ты понял меня?.., – ещё раз стукнув, он оглядывается на главного, и главный ему кивает, мол, подожди-ко…, – Нормально отвечай, пока тебя по-нормальному спрашивают! Ты понял меня?..

Сделав дело, дипломат садится во второе кресло, предоставив аудиторию своему шефу:

– Чё думаешь?, – спрашивает насмешливо и тихо, достаёт из папки лист, готовясь писать.

Паша хмуро молчит, и его спрашивают чуть строже:

– Чё затух, чмо? О чём думаешь?..

И тут Паша достаёт из-за спины в куче кислого тряпья подводное своё ружьё, с заряженным дротиком, и с натянутой до предела пружиной, и спокойно нацеливает его дипломату в живот! В звякнувшей тишине он бурчит спокойно:

– Да вот думаю… Сейчас я вот курок спущу, и интересно: ты вместе с креслом встанешь?.. Или без него?..

…Потом я видел, как «дипломаты» выходили от Паши, а того опера, бледного и спотыкающегося, даже вели под локоть, и он шумно сглатывал, еле слышно подвывая и чуть не плача:

– Вот же сука какая… Вот же сука…

А Паша не стал стрелять. Дипломаты ушли, а участковый ещё полчаса тихо ругался, и Паша отдал ружьё.

… – Да понимаю я всё, Паш!.., – горячо бурчал участковый, – Понимаю!.. Только и ты головой тоже думай-то!.. На хрена ты так с ними?.. Сейчас взял бы и прикончил дурака… А тебе ещё жить и жить!.. А?..

– Да я понимаю, Михалыч… Но, блин… Чё он, как…, – Паша вздыхал виновато…

А потом я ушёл в армию, и вернулся уже в совсем в другой район города. Через много лет я случайно узнал, что у Паши был в квартире пожар, и он сгорел вместе со своим диваном.

– — – – – – —

закидушка * – есть у нас на Каспии такой вид удочки. Кусок лески метров пять, с крючком и грузилом, намотанной на деревяшку. С такой «удочкой» удобно рыбачить с камня, или на водоканале. Закинешь, размахав над головой, и таращишься на леску, надеясь поймать кефаль, а бычки тут как тут, только успевай вытаскивать.

полторашка * – полтора килограмма.

Тенгиз * – возле Каспия крупное нефте-газоразведывательное предприятие.

передоз * – передозировка.

ОБН *– отдел по борьбе с наркоманией.

****

…С Коляном нам повезло тогда. Денег хватило на то, что бы заплатить проводнику за сидячие места в конце плацкарта. И мы, два голодных балбеса вторые сутки тряслись в чудовищно дребезжащем поезде Москва-Шевченко, нервно следя за проходами в ожидании патруля. Снять с поезда зимой посреди степи чудиков без денег и документов – плёвое дело. Одуревая от выкуренного натощак за ночь, мы без интереса резались в «подкидного» и тихо ненавидели интенсивно хлопающую дверь в тамбур.

– О-ой, хорошо!… О-хо-хо-хо-хо!… – напротив нас проснулся плотный мужик, грозно храпевший всю ночь, сладко хрустя, потянулся. Растёр руками рожу и грузно спустился со второй полки. Мы посмотрели на своего «мучителя». Это он вчера под ночь шумно занял своё место, целый час распихивал баулы, кряхтя с мороза, а потом до полуночи весело ужинал в темноте, сводя нас с ума запахом курицы и хлеба с луком.

Дядька грохотал рукомойником и спокойно пел, смешно подвывая: «твары-ы добро-о по увсей зэмле, твары добро-о увсем во благо…»

…Ближе к обеду мы уже окончательно проснулись. Чтобы сильно не мёрзли ноги, шастали то за кипятком, то в зловонный морозильник туалета. Поезд плавно повернул, и наша сторона стала солнечной. Подтаивая, иней на окне заиграл радугой и заплакал, тихо шмыгая носом. Холодно.

…Бритый и наодеколоненный дядька весело растёрся махровым полотенцем:

– А вы щёж, хлопцы? До дому, до хаты?

Колян откашлялся солидно:

– Да… С работы едем.

– А шо не обедаете?

– Да… Щас мы… В вагон-ресторан пойдём…

Дядька собрал свои пожитки, аккуратно сложил бельё, напевая под нос, в сотый раз глянул на часы:

– Полчасика ишо… Ага… (плюхнулся на сиденье, отдышался, глядя вдаль бегущих столбов и отхлёбывая дымящийся мятный чай) Вот так и мотаюся, и мотаюся… Угу…

Не сводя глаз с яблок на столе, Колян не выдерживает:

– Много работаете, дядя?

– Хватает работы, сынок. Хвата-ает… И увсё сам, да сам… То туда бегу, то сюда, то то, то это. И всё надо, надо…

Дядька тяжело вздохнул и развернул карамельку:

– Вы берите яблочки, хлопцы. Берите. Они мытые. Берить-берить…

Колян откашлялся, солидно подошёл:

– Спасибо.

– И товарышшу возьми одно. Хоро-ошие яблочки… Ага.

…Никогда я таких яблок не ел. Кроваво-красное с нежно-жёлтой прожилкой, внутри яблоко белое, как снег. Сладкий аромат с хрустом заполняет рот… Жить хочется!..

Тенью пролетел продавец газет. Положил на край сиденья пачку прессы. С обложки журнала на нас оскалилась полуголая тёлка. На ляжке ценник – 40 руб.

Дядька осмотрел её внимательно надев очки и вспомнил:

– Один раз, – оглянулся в проход, зашептал жарко, – один раз пацан заглядывает в купе: дядя, женщину хошь? Цыганёнок, лет пятнадцать! Я думаю, шо такое? Спрашиваю, по чём? Он говорит – а сколько дашь, десять рублей хватит. Ага!…

Дядька вытаращил глаза и заговорил ещё тише, прикрывая кулаком рот, прыская смехом и вздрагивая плечами:

– Ага. Я, значит, в купе один, а он приводит, значит, ко мне сестрёнку. Лет двенадцать, ей-богу! (привычно перекрестился) Я смотрю – так-кая чернявенькая вся, сисечки у ней – во! С яблочко, самый раз. Ага!.. Ну-у… Сполчасика я с ней покувыркался, шустрая такая… Ни чё… Потом, слышь, говорит: а деньги? Я говорю, какие деньги? Вон яблок, огурчиков возьми и иди. А-то милицию позову! Ха! Слышь… Ей-Богу!..

Дядька подавился смехом и вдруг почернел, посмотрев на Коляна,

который задрав брови на лоб, тупо сверлил его бледным, немигающим взглядом. Зная, чем кончаются его такие взгляды, я поставил локоть на дядькин ножик на столе и тихо прорычал другу:

– А ну, закройся, сука.

Поезд сбросил скорость. Колян ушёл в тамбур, дядька облегчённо вскочил и побежал с мешками к выходу.

Никогда я таких яблок не ел.

****

… – Да пошёл ты знаешь куда?, – орал Евгений Романыч, улыбаясь так, словно сейчас целовать насильно будет, – Ты задолбал уже меня с этой темой! Понял? За-дол-бал., – налив в стопарик до краёв, он откидывается в кресло, – Рожу тебе набьют, и правильно это сделают! Понял?, – подняв указательный палец, словно в назидание, он выпил «залпом», крякнул, и добавил с удовольствием, – И правильно сделают это!.. Понял?