Наталья Блинникова - Первый человек

– Значит, ты работаешь на правителя?

– Работаю? – неподдельное, невинное непонимание скользнуло в его голосе, – Не понимаю, что это значит. Я защитник горы Ревен и ее народа, потому охранять тех, кто угрожает нашей безопасности – мой долг.

– Да, но ведь правитель заведует тюрьмами?

– Да, он отсылает приказы и пожелания к режиму и участи пленных.

– Значит, ты подчиняешься ему, так?

– Все мы живем под рукой правителя.

Она закрыла глаза. Гнев разлился по ее телу, затрепетал пальцы на ее кистях.

– Но ты ослушался. Почему ты ослушался? Это как-то выгодно тебе и правителю?

Падиф вскочил на ноги, а она испуганно отшатнулась. Он поднял сжатые кулаки перед собой, а лицо его перекосилось в ярости.

– Ты не слушаешь! – прошептал он с трудом и дрожью в голосе, и с каждым звуком он говорил все громче, – Я освободил тебя, потому что верю в тебя! Что бы сделали с тобою? – он сердито, почти свирепо посмотрел в самые ее глаза, – Талены не устают защищать свой народ, а узнать, кто ты, представлялось нам бы первой важностью обороны. Мы ведь не просто посчитали бы тебя за ярика – ты слишком странная и отличаешься ото всех, мы бы посчитали тебя за нового, еще неведомого нам врага! Я служу правителю, почитаю и уважаю его так же, как и гору Ревен с ее жителями, но я выбираю, следовать его указаниям или нет!

Неопределенность ужасна – тебе самой не противно то вверяться мне полностью, то с подозрением подумывать о моих действиях? Сегодня, – ему, похоже, не хватило воздуху, чтобы договорить, – Сегодня, я прошу тебя, определись, ибо далее еще много времени ты не сможешь понять меня, потому только вера в мою преданность будет удерживать твое доверие! – он сорвал со стены свой ятаган – Энди невольно вздрогнула, но он всего лишь закрепил его на поясе и быстрыми шагами вышел из пещеры.

Неожиданно давящее, кромешное одиночество навалилось на нее, холодом, проникая в грудь, каким-то непереносимым весом тесня ее как снаружи, так и изнутри. Она быстро последовала за Падифом наружу.

Темный океан неба благоухал букетами звездных цветов, разбухавших в лиловых облаках. Сонным ропотом ложился шум водопада на холмы, по которым матово разливался иней. Лес нависал, угрюмый и непроницаемый, а камень лоснился под мягким светом луны. Края утеса неожиданно не вписывались в этот пейзаж, как ножом, свирепо разрезая это девственно-чистое пространство.

Прямо у самого обрыва сидел Падиф. Он запрокинул голову вверх, словно пытаясь рассмотреть созвездия. Она в нерешительности остановилась за его спиной. Голова Падифа медленно опустилась, он расправил плечи, не производя ни одного лишнего движения, встал.

– Говори, – сказал он.

– Я хочу доверять тебе, я пытаюсь это сделать, но не всегда получается. Просто я… В растерянности – я не знаю, как я сюда попала, ты ничего не знаешь про мой мир, а я – про твой, но, похоже, это мне придется учиться. Или умереть?.. – она сказала последнее скорее для себя.

– Нет, – твердо оборвал ее Падиф, и толстая морщинка стала углубляться у него на переносице, – Нет, нет, – повторил он, хмурясь все сильнее и сильнее, – Это не выбор, это… Нарушает гармонию вещей, – он резко отвернулся от нее и беспокойными глазами посмотрел вдаль, – Как и вся эта война.

– Падиф! – позвала она его ласково, потому что вдруг ей стало жаль его больше, чем себя, и она схватила его за неприкрытое запястье.

Океан черной волной набросился на ее сознание, а вокруг засверкали молнии – его разум захлестнул ее сильно. Глаза Падифа вспыхнули – на миг он показался ей испуганным, и он отдернул руку. Ладонь девушки повисла в воздухе, мужчина тяжело выдохнул, и взгляд его снова стал непроницаемым. Он поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх.

– Хорошо, – сказал он спокойно, и она не могла понять, что он имеет в виду, – А теперь – спать! – и Падиф первым направился к пещере…

Она уснула и одновременно следила за тенями, играющими на потолке со сполохами света от горящих факелов. Внутри у нее было все как-то твердо, в голове давили одни и те же мысли о доме. Но теперь по улицам Кейп-Тира ходили на привычные прохожие, а облаченные в железо и кожаные куртки воины с огромными глазами, повсюду росли деревья, а океан словно перевернулся – он был темный, как если бы свет совсем не попадал в него… А она не могла найти своих родных, она даже не могла найти свою улицу.

Она только вертелась в сумерках. Ей было жарко и холодно, непрекращающаяся боль пульсировала сквозь череп. Ей было сложно дышать – что-то застряло у нее в горле. Пот скатывался со лба, озноб дергал ее мышцы, которые едва держались на костях. Вокруг двигались какие-то тени, становясь то ближе, то дальше. Этот сон длился и длился, не прекращаясь, пугая однообразностью.

Щелк… Треск… Пух… Пух… Треск…

Она повернула голову, ощутив в себе удивительно свежее, очищенное от грязи, сознание и, сладко потянувшись, открыла глаза. В нескольких метрах от нее трещал и попыхивал костер, рядом сидел человек. Несколько секунд она пристально наблюдала за ним, не находя в себе сил подумать, кто это.

Человек поднес руку к пламени и старательно, не спеша, помешал что-то в котелке, который висел над костром. Она вяло проследила за его движениями и словно что-то стукнуло в нее – она ощутила приступ дикого голода, ноздри уловили запах горячей пищи, что готовилась на костре, глаза расширились, а в голове завелись вопросы.

Она дернулась вверх всем своим невесомым, как ей казалось, телом, но с болезненным и удивленным стоном повалилась обратно. В голове у нее зашумело, а суставы неприятно скрипнули. Близко раздался быстрый шорох ног, – и под ее голову пролезла широкая, теплая ладонь, приподняв ее. Энди не могла сопротивляться – череп казался ей неподъемным камнем, и голова ее безжизненно повисла на сильных руках Падифа.

Другая ладонь обхватила ее за спину и с силой потянула вверх.

Ей показалось, что кости ее звенят, как ржавые цепи – она крякнула и кое-как села на кровати. Лицо Падифа было совсем рядом, он стоял, наклонившись и поддерживая ее за плечи. Она ухватилась за его шею и встала на ноги – торс мужчины разогнулся вместе с ней. Она повисла на нем, но почувствовала, что Падиф отстраняется.

– Нет, ты должна сама, – услышала она его голос.

Он поддерживал ее, а она шла к костру. Ноги были набиты чем-то, а спина болела. Наконец, она плюхнулась на скамью перед огнем, взяла из рук Падифа миску с едой. Он сел напротив, отодвинулся от костра, и лицо его ушло в тень, лишь два блестящих круга глаз время от времени проблескивали в этой темноте своим черно-белым сиянием. Ей стало неловко отчего-то.

– Я болела?

– Да.

– Сколько?

– Около семи дней…