Джанет Нортон - На Другой стороне. Падение

Джеймс не обратил внимания на угрюмое лицо Вилфрида и лишь кивнул ему в знак благодарности, неотрывно глядя на экран телевизора. Вилфрид фыркнул и ушел к прилавку готовить оставшуюся часть заказа, а Джеймс продолжил неотрывно смотреть новости. Он сочувствовал пострадавшим из-за войны людям, но стоило в кадре промелькнуть военным АПЭП, стерегущим высокую ограду, которая отделяла лагерь беженцев от пограничного пункта, как вдруг Джеймс переменился в лице, заметно похмурев.

– Многие политики уже выступили с заявлениями, что в сложившихся военных условиях необходимо принимать особенные меры по достижению желанного всеми сторонами конфликта мира, что невозможно при разрозненном подходе к вопросу. Участники Альянса на состоявшейся вчера пресс-конференции согласились, что необходима взаимопомощь не только правительств, но и действующих на международном уровне компаний и организаций. В условиях войны с террористическими формированиями, распространяющими свое влияние у самых границ АПЭП, вопрос гуманитарной помощи пострадавшему населению становится первым в повестке дня. С резкой критикой относительно жестоких военных операций выступает оппозиция и национальные…

– Где-то там мой папа, – грустно произнес Фараи, держа в руках булку. Вспомнив о чем-то своем, мальчик перестал есть. Джеймс отвлекся от экрана телевизора, на котором показали крупным планом руководительницу фонда «Инноген» на пресс-конференции по поводу происходящих на юге событий. Медового цвета глаза женщины были полны уверенности, и говорила она властным тоном, но вслушиваться Джеймс не стал, взглянув на опечаленное лицо Фараи.

– Не пропустили?.. – спросил Джеймс.

Фараи кивнул.

– Меня бы тоже не пропустили, но я болел, и меня пожалели какие-то тети из благотворительного фонда, – ответил Фараи.

Сочувственно улыбнувшись, Джеймс пододвинул к Фараи чашку с горячим шоколадом.

– Фонд «Инноген». Там работает моя сестра, – сказал Джеймс.

– Значит, вы оба хорошие, – произнес уверенно Фараи, грея об чашку руки. – Жалко, что таких здесь мало… – добавил он, подняв боязливый взгляд на все еще угрюмого владельца кафе.

Выполнив весь заказ, Вилфрид положил на прилавок пакет с булочками и прочими сладостями, которые Джеймс собирался забрать с собой на выход. Джеймс встал из-за стола и отошел к прилавку, чтобы оплатить счет, а потом повел доевшего все до последней крошки Фараи на улицу, вручив ему пакет сладостей для других детей из приюта.

Они сели в машину, Джеймс отъехал от кафе и набрал по коммуникатору в панели управления машины короткое сообщение о подозрительном продавце. Заметив текст сообщения на дисплее, Фараи удивленно улыбнулся. Джеймс подмигнул мальчику и отправил послание в ближайший полицейский участок.

– Лишним не будет, – улыбнувшись, сказал Джеймс. – Теперь пора делиться сладостями. Где ты живешь?

Фараи назвал Джеймсу адрес, и спустя полчаса они были в одном из самых густонаселенных переселенцами кварталов. Не удивляясь озлобленной реакции прохожих на помеченную полицейскую машину, Джеймс доехал до указанной Фараи двери и открыл дверцу машины, чтобы выпустить ребенка из салона. В тот же момент из дома навстречу им выбежала испуганного вида темнокожая женщина. Схватив Фараи, она заговорила с ним на своем языке, но Джеймс смог понять по ее удивленным карим глазам, что она спрашивала о визите полицейского, ссадинах на лице мальчика и пакете из кафе. Решив, что мальчика встретила хозяйка приюта, Джеймс остался в стороне и дождался, когда она убедится, что ребенок в порядке.

– Спасибо! – помахав рукой на прощание, Фараи побежал в дом, а женщина осталась стоять на месте.

– Спасибо и от меня, – положа руку на сердце, сказала незнакомка.

Джеймс кивнул, а потом, задумавшись, вытащил из кармана блокнот, быстро начеркал на листке имя и номера телефонов и отдал листок женщине.

– Если вдруг понадобится какая-то помощь или Фараи снова будет драться, дайте знать. И не давайте ему попрошайничать. Боюсь, в следующий раз это может плохо кончиться. Второй номер – это социальная служба, быть может, приютом заинтересуются и…

Хозяйка приюта вымученно улыбнулась. Джеймс видел, что она была благодарна, хоть и не хотела говорить вслух, что надежды по социальному обеспечению в условиях войны и недоброжелательности граждан к беженцам и всем, кто не похож на основную массу населения, напрасны. Без слов поняв, о чем улыбалась хозяйка приюта, Джеймс опустил взгляд, собрался с духом и слабо улыбнулся на прощание, после чего сел за руль машины и отправился продолжать дежурство.

***

Отправившись в путь, Раниеро гадал над тем, зачем его вызвали в столицу. В приказе не было ни слова о причине, не было и намека на возможную участь, что поджидала его в королевском замке. Алистар был прав, полагая, что кто-то мог написать и генералу, и королю Раанану о его жестком управлении Громовым фортом. Раниеро не боялся отвечать за свои поступки и решения, принятые на должности командира, но опасался, что клеймо возможного позора заденет и его сестру Люцию. Люция жила беззаботной жизнью как первая прислужница королевы Зарии, и меньше всего на свете Раниеро хотел навлекать на нее беду, едва появившись дома.

Сердце Басилеи было его домом много лет подряд, пока не началась военная служба в пограничных фортах королевства. Но покинув столицу, Раниеро понял, что был привязан совсем не к городу, а к той единственной эна, которая его ждала назад. Люция часто прилетала проведать старшего брата, отпрашиваясь у королевы, чем скрашивала тревожные дни войны, но последние годы их связывали только письма. Раниеро запретил Люции прилетать на южную границу, не зная, чем может обернуться грядущий день, учитывая неспокойную обстановку с воинственными арья. Поэтому, думая о предстоящей встрече с Люцией, он торопился как можно скорее добраться до Сердца Басилеи, несмотря на сгущающиеся сумерки и свою тревогу.

Вскоре впереди показался сияющий светом силуэт города, и Раниеро невольно остановился в воздухе, плавно взмахивая крыльями, чтобы рассмотреть пейзаж. Казалось, Сердце Басилеи состояло из ярких мерцающих звезд, затмевая те, что сияли на небе. Кругом светились спифы, свет лился из окон домов, а волшебные чары то и дело освещали расположенный ближе всего к городским воротам Радужный сад. Сами ворота, тянущиеся к облакам, так же сверкали, но не золотом, как хранимый за ними город, а серебром защитных чар, наложенных первыми правителями Басилеи сотни лет назад. Никто из эна не мог проникнуть в Сердце Басилеи без ведома городской стражи, стерегущей четыре высоких прохода в столицу, а также простирающиеся над городскими стенами небеса и нижние ярусы летающих островов у самого барьера.