Krista La Tormenta - Master’s shadowgate. Том 4. Алая луна

– Ну я много не возьму. На недельку останешься, по хозяйству помочь. Видишь, хатенка то покривилась.

– Чую я, твою хатенку не раз править пытались. – Сальватор и без вампирских способностей чувствовал подвох. – Не жди от меня слов, которые услышать хочешь. Я могу помочь по собственной воле, но не раб я тебе, ведьма! – граф говорил тихо, холодно, но это звучало опасно и угрожающе. – Я передумал. Ты мне не амулет, а ошейник сделаешь. Не пойдет.

Старуха только рассмеялась. Под эти хриплые карканья граф вышел из избы. Он скептично подумал про старика. Зачем он отправил графа к этой колдунье, зная, что она может и вытворить чего темного. Пока Сальватор шел от озера лесной тропой, его что-то смутило в памяти. Он вспомнил, что не дослушал старца. Может он что-то важное упустил.

Рассвет был близок. Небо стало светлым и вот-вот уже появятся первые лучи. Варианта было два. Скрываться в густой тени деревьев, уходя в глубь лесного массива и постоянно жмуриться, не рискуя открывать глаза. Или скрыться на дне любого озера, изредка выныривая для вдоха. Пока вампир решал, как ему спастись от очередного дня, ветер принес едва уловимый ягодно-мшистый запах. И ещё какие-то ноты свежести.

– Кейн… – прозвучал так неожиданно чей-то звонкий голосок. Вампир стал крутить головой, но так и не понял, откуда идет этот хрустальный голос. – Кейн… – снова упали капли росы в виде звуков его имени. Потом появился светлый образ. Среди деревьев. Будто там и был. Вампир замер. Он таких дивных существ раньше не видел. Светловолосая красавица словно светилась. Когда она подошла ближе, вампир заметил острые, неестественно длинные для человека уши. Тут он вспомнил рассказы про лесных эльфов.

Граф смотрел на деву и боялся её спугнуть.

– Что же ты Кайрнеха не дослушал? Он бы повелел тебе у Кассандры меня спросить. Дева я лесная, отшельником живу. Только она иногда ещё знать может, где я…

– Кайрнех?! – вампир снова впал в ступор. Он думал, что просто не знал в лицо кого-то из обслуги. А имя вообще было ему не знакомо. – Что за старец тот?

– Да разве важно… Тебя он искал… По зову твоему… Зачем же ты Врата открыл, коли силы не знаешь? – эльфина стояла совсем близко и дышала на вампира. А он наоборот, затаил дыхание. И молчал. Потому что не знал, что ответить. – Молодец, что путь правильный выбрал. Не погнался за магией черной ради спасения своего. Не лишился и воли потому. И душа с тобою, вижу. Пойдем… Помогу я тебе, гематит. – эльфийка уронила легкую улыбку, глядя на его черные волосы. Кейн молча последовал за ней. Спрашивать про скользящие уже по небу лучи не стал.

Они вышли из леса уж так странно быстро, что и тут Сальватор заподозрил магию. И вышли в незнакомое место. Открытое поле. Изумрудно зеленое. И несколько разбросанных по нему камней. А солнце уже окрасило первыми малиновыми лучами небосвод. Кейн стал жмуриться.

– Дай руку мне. Чтобы солнце тебя не тронуло, его часть в тебе будет. Стерпи только. И душу твою я за солнечным светом сохраню, без вреда, без плена. Просто рядом. Дай мне символы любви родителей твоих. – эльфина вела Кейна за руку и уложила на один из камней. Сняла с его запястья намотанные цепочки. Они оставили глубокие бордовые следы на руке. Кейн лежал на холодном камне и смотрел в светлеющее небо.

Прозвучала песня. Эльфина пела. Голос был чист, как горный родник. Камень вдруг завибрировал под каждую высокую ноту её голоса. Он словно подпевал. Солнце поднималось. Его лучи неумолимо ползли к камню. Спиной Кейн уже ощущал, как скала под ним нагревается от неведомой силы. Он крепко зажмурил глаза, которые уже стало пощипывать от наступающего дневного света. Вибрации голоса и камня нарастали. Лучи приближались. Он чувствовал это кожей, которая стала гореть, но пока только нагреваясь. Потом ему на грудь легло что-то холодное. Это его два Креста. И на самом высоком звуке голоса эльфийки солнечный луч коснулся тела Сальватора, причиняя нестерпимую боль. Но он терпел. Он сосредоточился на хрустальном голосе эльфины. Солнце жгло, будто проникая в самое сердце. Кейн даже не пытался открыть глаза. Ему казалось от этого жуткого ощущения, что он уже весь сгорел и теперь догорает его сердце, открытым комком крови и плоти. Боль была не просто нестерпимой, а чудовищно адской. И в один миг все прошло. До того, как он бы захотел молить о пощаде. Все прошло… Длилось всего несколько секунд… Кейн все ещё не открывал глаза… Он вдруг почувствовал то… уже забытое… почти забытое… Он почувствовал кожей солнечное тепло… Он не дышал. Не потому что не мог, а просто затаил дыхание… Потом услышал серебристый смех эльфийки. Она забавлялась, глядя на вампира, что лежал на солнце, и жмурился. Сальватор открыл свои стальные глаза и посмотрел на девушку.

– Вставай… – поманила она рукой. – Вижу я теперь судьбу твою. Не просто тебя сюда сила отправила. Спаси жизни, те, что сможешь. Вплетись в узор картины этого мира, как тысячи других нитей жизненных, даруя каждая свою каплю океану. Ищи себя, Кейн…

С последними затихающими словами эльфина словно растворилась, исчезая где-то в золоте солнца и изумруде листвы.

– Больно же… – Кейн продолжал лежать на теплом камне. Он просто так обронил эти слова… Тихо и спокойно… Он смотрел на небо. Он снова видел солнечный свет. Какое оно красивое… Голубое… Как когда-то были его глаза…

Крест… Символ… Символ чего? Веры? Веры в нечто вечное. То, что существует вне времени и пространства. Крест, как символ ноши. Нести всю свою бесконечность этот Крест…

Какая ирония…

На груди убийцы, бездушного, бессмертного висит символ ноши его души, его проклятья, символ веры в вечное…

Десятки лет назад.

Голоса лились сплошным потоком звуков. Зеленое полотно расплывалось пятном. Игровое поле терялось за завесой сигаретного дыма.

Казино. Все то же вонючее, прокуренное, злачное казино этого мотеля. Просто под боком было именно оно. Сальватор сидел за игровым столом и сквозь всю эту какофонию едва различал тонкий голос эстрадной певички. Граф распил уже вторую бутылку крепкого коньяка. Но на его организме это не отразилось… Как бы ему сейчас не хотелось впасть в забвение. Хмель лишь возвращал и возвращал все его воспоминания. Отрывками… Картинами прошлого, со всеми его призраками…

1847 год. Февраль…

Он не чувствовал холода. И дело не в форме. Эта темно-синяя, почти потерявшая цвет ткань ему была не нужна. Ричардс Скорренд шел по коридору старого здания, меж этих серых сырых стен. Его опять терзали запахи. И чужие мысли. В минуты усталости он переставал контролировать этот поток чужих мыслей и иногда они врывались в его сознание гулом голосов чужих душ. Очередное чужое ему имя. И его зовут этим именем.