Кирилл Берендеев - Неизвестная война. Повести и рассказы

Переубедить старшего лейтенанта не удалось, Керженец демонстративно вошел в кабинет и сел в кресло, дожидаться полковника. Огляделся. Обстановка в кабинете спартанская, портрет Сталина над жестким резным креслом, под ним боевое знамя и несгораемый шкаф. Рядом шкаф книжный, забитый папками, у противоположной стены диван – и все.

Керженец походил по комнате и снова сел в кресло. Ждал долго, очень долго. Начдив прибыл около восьми, в приемной был остановлен ординарцем и – лейтенант слушал шепоты – в деталях осведомлен о поджидающем особисте.

Кононенко вошел, как-то ввалился в кабинет. Усталое лицо, мешки под глазами, запах дешевого табака. Нет, не пил, значит, действительно измотали делами. Лейтенант подобрался, вскакивая.

– Товарищ полковник…

– Просто комдив, – Кононенко недовольно оглядел поджидавшего. – Садиться не советую, лейтенант, костюм испортишь. У нас, знаете ли, очень просто, мебель пыльная, наследство буржуазного прошлого. А твои брюки, френч, они ж дорогого хлопка, американского, наверное.

Керженец немного растерялся. Но через пару секунд перетянул с бока планшет, открыл.

– У меня поручения товарища наркома внутренних дел. Ознакомиться с приказом лично и действовать в согласии с ним.

Полковник быстро глянул на лист бумаги, украшенный росчерком Берии. И тут же отложил, выдохнув:

– Я думал это по мою душу. В тридцать восьмом тоже приходили, знакомили, потом в сороковом. И сейчас вот… Смотрю, приказ по погранвойскам, я-то какое отношение имею?

– Товарищ комдив, вы три недели назад отвели свои части от границы. Между вами и погранвойсками НКВД образовалась брешь почти в десять километров глубины. Лаврентий Павлович настоятельно просит – просит, подчеркиваю – всех командармов, комдивов, комбригов вечером в эту субботу развернуть части в соответствии с планом…

– Ума лишился, лейтенант? У меня приказ наркома обороны, что ж ты из меня изменника делаешь?

– В ночь с двадцать первого на двадцать второе немецкие части начнут военные действия против СССР. Это достоверная информация, получена из надежных источников и не подлежит…

– Прошлый раз вторжение Германии вы намечали на пятнадцатое мая, я прав? Тоже шум был, тоже приказы. Ваш нарком тоже суетился, только тогда «воздухом» сообщения слал, а сейчас вот посланника отправил. А нет, еще нарком госбезопасности тоже предупреждал. И что? Кончилось войной в Греции и….

– Не кончилось, – осмелился перебить Керженец, – только начинается. План вторжения никуда не делся, лишь дата изменилась.

– Я в курсе этого плана, ваша и НКГБ разведка все уши прожужжали. Хотя воевать на два фронта – с нами и с Англией…

– Товарищ комдив, не будет войны с Англией. По крайней мере, пока. В ночь на двадцать второе Гитлер нападет на нас, вы же в курсе того, что происходит от вас всего в двадцати километрах.

– Да, в курсе. Там находятся части Первой танковой группы вермахта, группы армий «Юг». И что?

– Вам известно, что они начали разминирование собственных полей и снос укреплений вдоль дорог?

Кононенко передернул плечами. Уселся потверже в кресле.

– Я об этом тоже слышал. А еще о том, что в совокупности против нас выставлено даже меньше войск, чем сейчас находится на «Линии Молотова». Это я не говорю про Второй эшелон обороны, сведений о котором никто не скрывает и про который любой немец наслышан. Вы понимаете, что при такой расстановке сил переть на рожон все равно что… ну, что переть на рожон. Бои закончатся здесь, немецкие части будут отброшены назад и сражения плавно переместятся в саму Германию.

– Вы так уверены? Наши войска…

– Лейтенант, это наши корпуса и дивизии, не забывай, – с ударением произнес полковник. – Ваши части находятся в глубоком тылу.

– Вы забыли пограничников, которые первыми примут удар и костьми полягут. Они со вчерашнего дня приведены в состояние полной боеготовности и заняли оборонительные позиции вдоль всей границы соприкосновения. Именно поэтому товарищ Берия просит….

– А товарищ Тимошенко приказывает. И я подчиняюсь Семену Константиновичу, а не твоему Лаврентий Палычу, слава богу.

– Мы с вами оба подчиняемся наркому обороны. Вооруженные силы.

– Ну да, ну да. Есть вооруженные силы, а есть и другие. Которые приходят к армейским и сажают их в «воронок».

Кононенко пристально глянул на стоявшего перед ним старшего лейтенанта. Керженец выдержал взгляд. Полковник шумно выдохнул, достал из шкатулки на столе пачку «Казбека» и предложил папиросу особисту. Тот головой покачал.

– Извините, не курю.

– Что же. Бывает. – Майор прибавил, затянувшись: – Ну хорошо, лейтенант, допустим, я поверю тебе, а не Геббельсу, по чьему приказу в вермахте раздают английские разговорники и карты юга Британии с зонами высадки. Допустим, выдвину войска и расположу их в соответствии с планом. Займу двенадцать километров в ширину и двадцать в глубину. Если время останется, то еще и настучу сам на себя. Что дальше?

Керженец вздохнул с некоторым облегчением.

– Операция будет проходить втайне, о ней ни нарком, ни генштаб КОВО не узнают.

– Вот как? Уже интересно.

– Вы спасете много жизней, товарищ полковник.

– Комдив, – еще раз поправил Кононенко. – Погублю свою и почти всех штабных. Но спасу… ладно.

– Даже если вы не сможете остановить удар Первой танковой, то сильно осложните ей продвижение. К этому времени, будет развернут наш Второй эшелон. Возможно, через неделю он сумеет подойти к «Линии Сталина», к старой границе с Польшей.

– Я еще помню, что это, лейтенант. Но продержаться самостоятельно против армии…

– Основное направление удара это Ковель и Львов. Вы оказываетесь между клиньями Первой танковой и Шестой и Семнадцатой армиями вермахта. От того, что попытается войти непосредственно сюда, в райцентр, вы сможете отбиваться хотя бы и отступая – до подхода армий Второго эшелона. После этого, может быть, вы сможете остановить продвижение.

Кононенко постучал пальцами по столешнице.

– Сейчас ты мне пересказываешь сюжет песни о наступательной обороне, которую пять минут назад пел я. Только забыл про переход в наступление объединенными силами нашей Шестой, соседних Двенадцатой и Пятой армий. И за месяц до Берлина.

– Простите, товарищ комдив, это не та война, – едва слышно произнес Керженец. – Та война закончилась Выборгом. Думаю, если б не она, Гитлер не решился бы напасть…

Кононенко хмыкнул, пыхнул папиросой и, прищурившись, поинтересовался:

– Так ты участвовал в Финской кампании?

– Нет, товарищ комдив, но хорошо слышал. Я участвовал в Польском походе. Знаю, и вы тоже, – полковник будто не расслышал последней фразы.