Елена Ворон - Повелитель огненных псов

И наказывал всякий раз, когда ловил над запретными книгами. Однако поделать с упрямцем ничего не мог: добытое Элианом заклятье исправно открывало перед Рафаэлем дверь, и магия самого графа Альтенорао была перед ним бессильна. Правда, попадал в заветную библиотеку Рафаэль редко и почти без толку. Покидая поместье, граф забирал младшего сына с собой, чтобы он без отцовского глазу никуда не совался. А будучи дома, мгновенно узнавал, стоило Рафаэлю переступить порог. Не успеешь открыть древний фолиант либо мемуары деда и вчитаться – а разъяренный отец тут как тут. Даже мать не могла смягчить его гнев и отвести кару от сына, которого обожала.

Граф его тоже очень любил. Всегда стремился чем-нибудь порадовать, смотрел сквозь пальцы на озорство и мальчишеские проказы… Только не дозволял иметь дело с магией. И наотрез отказал маркизу Контедо-Лэю, когда тот предложил выдать свою дочь Иллиану за Рафаэля. Маркиз был сильно обижен отказом, Рафаэль – оскорблен, Ли – безутешна. Рафаэль требовал объяснений, но отец и брат Леон, в то время младший маг семьи, упорно отмалчивались; мать плакала. Ничего не добившись, Рафаэль кое-как примирился с мыслью, что неизвестные обстоятельства пока не позволяют ему жениться. Что ж: они с Ли молоды и могут подождать. Но потом граф Альтенорао умер, а Рафаэль получил свою долю магического наследства. И сам порвал с Иллианой.

Шорох листьев под ногами успокаивал. Виконт шагал, глубоко вдыхая холодный осенний воздух, напоенный ароматом вечно цветущих деревьев. Белые соцветия изредка отрывались от веток и падали наземь, как огромные хлопья странного снега. Было очень тихо. В этой части парка не встретишь людей, сюда не забираются звери из окрестных лесов, не залетают птицы. Вот и хорошо, что нет дичи…

Внутренне вздрогнув, Рафаэль стал как вкопанный. Впереди, в стороне от аллеи, бронзовой оградкой был обнесен пятачок земли. По краям он зарос травой, а в середке было пусто, и там всегда дрожал воздух. Из этой дрожащей пустоты показалась тигриная лапа. Большая, рыжая, с черными полосами. За лапой появилась голова, затем вторая лапа, половина туловища. Тигр принюхался, поглядел на замершего Рафаэля. Мол, зачем ты тут, человек? Вышел целиком. Чихнул. Еще раз глянул на Рафаэля с его лисицей- напоминанием – вскользь и как будто неодобрительно – затем не спеша переступил через оградку и двинулся куда-то в глубь парка. Упитанный, тяжелый, явно немолодой зверь.

Дичь? Рафаэль прислушался к себе. Нет, не дичь, слава Белому Пламени. Не хватало ему гоняться за чужим тигром! Это гость из зверинца эмира – или шаха, или как там зовется правитель мира, в который кто-то из предков открыл ворота. Предок давно сгнил в могиле, а ворота живут. Отсюда в тот мир может попасть любой, но чужакам сюда хода нет.

Однако же тигр явился – да так уверенно, словно не в первый раз. Получается, зверью ходить можно, только людям нельзя? Что нужно полосатому пришельцу? Рафаэль направился следом, стараясь поменьше шуршать листвой.

В свое время отец пытался заставить его поклясться, что он думать забудет о магических воротах. И мать заклинала к ним даже близко не подходить. Рафаэль не поклялся отцу и не стал ничего обещать матери; а стражу возле оградки не поставишь, и сторожевое заклятье граф наложить не смог. Либо просто не захотел оскорблять сына запрещающей магией.

Конечно, Рафаэль с Элианом однажды полезли в чужой мир. Рафаэлю в тот год исполнилось четырнадцать лет, Элиану – тринадцать. Прячась в кустах, они в сумерках поглядели на дворец правителя и его стражу. Дворец был ажурный, воздушный, с колоннами и разноцветными куполами, которые как будто парили в густо-синем небе, отчеркнутом полоской малинового заката. Стражники в белых одеждах, с кривыми саблями, издали казались ленивыми увальнями.

Однако в другой раз незваных гостей заметили, и поднялся переполох. Рафаэля порвала огромная пятнистая кошка, бывшая в парке за сторожевого пса, он истекал кровью и едва мог идти, а орущая стража настигала. Ясно было, что к воротам не успеть, среди фонтанов и подстриженных кустов не укрыться. Тогда Элиан бросился бежать в другую сторону, отвлекая погоню на себя. Рафаэль кое-как добрался до ворот, выполз в свой мир – и потерял сознание.

Очнулся он у бронзовой оградки, на усыпанной вечными цветами земле. Рядом был хмурый, сильно встревоженный отец. Лиловые, как у всех Альтенорао, меняющие цвет глаза стали бурыми; светлые, с обильной сединой, волосы встрепаны, шляпы нет.

– Элиан жив? – спросил он первым делом.

– Да… наверное… Его схватила стража.

Рафаэль взвился с земли. На теле – ни царапины, лишь изорванная одежда липкая от крови. Граф Альтенорао обладал магическим талантом целителя, и рядом с ним можно было не бояться ни ран, ни самой смерти.

– Стой! – отец не позволил Рафаэлю метнуться через оградку к воротам.

– Там – Эл!

Граф сжал ему плечо – не вырвешься:

– Я кому говорил: не соваться?

– Там остался Эл!

– Сейчас уладим. – Граф печально вздохнул: – Не впервой.

Вдалеке показался Леон. Он торопливо шагал по аллее, держа подмышкой нечто блестящее. Оказалось – часы. Заморские, работы англезских мастеров, с чудесным боем и танцующими фигурками. Рафаэль с детства благоговел перед дивной игрушкой, стоявшей в материнском будуаре.

Леон молча передал часы отцу. Подобрав полы плаща, граф Альтенорао перешагнул через оградку, пригнулся и ступил в пятно дрожащей пустоты. Исчез.

Рафаэля осенило:

– Леон! Ты ведь тоже туда ходил? И тебя тоже пришлось выкупать?

Леон был на десять лет старше, ему уже исполнилось двадцать четыре года. Он был послушным сыном – гораздо послушней Рафаэля.

– Ходил, – признался он неохотно. – Один-единственный раз.

– И тут же попался?

Леон кивнул.

– А что отец за тебя отдал?

– Музыкальную шкатулку из Алемании. Ей не было цены, – отрывисто проговорил старший брат. – А если ты спросишь, почему не отдал что-нибудь из магических безделушек, я отвечу: в том мире наша магия бессильна. – От слова к слову у него повышался голос, и последнюю фразу он почти выкрикнул: – Тебе ясно?!

– Магия бессильна, – повторил Рафаэль, удивленный его вспышкой. – Ну и что?

Леон отвернулся и мрачно уставился на колышущееся сизое облачко – напоминание невесть о чем. Облачко то выглядывало из-за деревьев, то скрывалось, как будто любопытствуя и одновременно смущаясь. Рафаэль сам сообразил: отец отправился к чужакам безоружный. Случись что – заупрямится жадный эмир, или, скажем, Эл ранен – ничем не поможешь. Подчиняющее волю заклятье не наложить, раны не исцелить.

Он тронул брата за рукав:

– Может, принести еще что-нибудь? Если часов покажется мало…