Борис Джурко - На троих

Необычайно жаркие дни стояли в тот июнь в Петербурге. Размягчённый асфальт едва успевал поделиться теплом с белой ночью, как над Охтой вновь поднималось палящее солнце, и к полудню над асфальтом слоились, искажая реальность, потоки горячего воздуха. Возможно, по этой причине изнывающие от жары горожане не замечали миражей старого Петербурга.

Иннокентий Павлович Вихровский, высокий, статный мужчина лет сорока, служил депутатом Законодательного собрания и перемещался по городу в служебной «Ауди», из которой всё выглядело иначе, чем из набитого до отказа муниципального транспорта. В последние дни он не раз наблюдал миражи. В районе Апрашки он видел резвившихся в фонтане русалок, а рядом со Смольным новогоднюю ёлку. Но поскольку миражи были нередким явлением, они не удивили его. Разве что слегка позабавили. А вот в призраков он не верил, поскольку был реалистом и закончил юрфак.

В один из таких жарких дней Иннокентий Павлович вышел из Мариинского дворца на запруженную туристами Исаакиевскую площадь и был озадачен той лёгкостью, с какой ему удалось проскочить сквозь внезапно возникшего перед ним гражданина в старомодном костюме и круглых очках. Не успев прийти в себя от случившегося, он с омерзением наблюдал, как горбатая старушка вошла в него справа, просеменила через проулок, не пропустив «Жигули» и, проигнорировав открытую дверь магазина, вошла в него сквозь витрину. Иннокентий Павлович растерянно оглянулся, но увидев невозмутимые лица прохожих, успокоился бутылочкой прохладного пива в ближайшем кафе.

С неизменным выражением озабоченности на красивом лице он вернулся на Исаакиевскую площадь и, открыв дверь служебной «Ауди», удивился раскатам грома среди ясного дня.

– Что за чертовщина такая, – усевшись в машину, спросил он у водителя, – небо чистое, а гремит?

– Пушка с Петропавловки, – ответил водитель.

– Какая пушка? – удивился Иннокентий Павлович, бросив взгляд на наручный хронометр, подаренный сослуживцами по случаю его избрания на пост заместителя председателя какого-то комитета. – Уже пять минут первого.

– И что? Ну, опоздал артиллерист, так что ж, теперь вообще не стрелять? А списанный снаряд куда деть? К тому же пять минут не так уж и много. Да и время у нас не московское, местное. Хотя формально, непорядок конечно, – выруливая на площадь, согласился водитель.

– Кто за пушку у нас отвечает?

– Смольный.

– Тогда всё понятно.

– Что понятно?

– Что стреляли с Авроры.

– Н-да… а куда ты рулишь? Я не сказал куда ехать.

– В Смольный, конечно. Куда ж теперь как не в Смольный?

Подкатив к перекрёстку, «Ауди» пристроилась за вереницей машин бок о бок с припаркованным «Мерседесом», а Иннокентий Павлович с тоской наблюдал за стройной блондинкой, ловко увернувшейся от бежавшего к «Мерседесу» мужчины, тоже статного и лет сорока, но без хвостика. Усевшись в машину, мужчина включил зажигание и под раскаты мощного взрыва «Мерседес» неторопливо взлетел над вереницей машин.

В реанимационном зале напряжённая тишина. Медперсонал обменивается короткими репликами. На операционных столах ждут своей участи два мужских тела.

– Ну, как? – вошёл в зал мужчина в ослепительно белом халате.

– Пока что никак, – ответил кто-то из зала. – В брюшной полости два литра крови. Кровотечение остановлено, но давление не стабильно.

– Крови хватит?

– Должно хватить.

– Что у второго?

– Всё тоже плюс закрытая черепно-мозговая. Да! Во второй зал ещё одного привезли. Ударило молнией.

– Зайди ко мне, когда будешь свободен.

– Что за день сегодня такой? – стаскивая резиновые перчатки, вошёл врач из соседнего зала. За ним в дверном проёме выплыл прозрачный силуэт небольшого мужчины неопределённого возраста. Проплыв над врачом, силуэт задел коленками его голову, но тот не обратил на это внимания. Встревоженные причитаниями силуэта, от двух тел отделились души депутата и мужчины из «Мерседеса». Душа последнего разражается бранью:

– Бездельники! Дармоеды! Перестреляю всех к чёртовой матери!

Проплыв сквозь него, душа депутата замахала руками:

– Что за глупость такая? Причём здесь врачи? Какого хрена вам надо было взрываться?

Душа «взорванного» остервенело орёт:

– Да меня просто убрали! Как дерьмо на лопате! Понимаешь ты, сука?! Свои же убрали!

– По вашей милости я сегодня не смогу встретиться с избирателями, – замечает депутат раздражённо.

– Насрать я хотел на твоих избирателей! Встретиться он не сможет! – возмущается «взорванный» и до него вдруг доходит смысл сказанного:

– Так ты депутат?!

– Да! – подтверждает тот не без гордости. – Я депутат.

– Вот кого надо убрать в первую очередь! Перестрелять всех до единого!

– Ну, это вы слишком, – обижается депутат. – Это, знаете ли, ни в какие ворота не лезет!

– То-то я чувствую, что запахло блевотиной!

К ним подплывает душа из соседнего зала и дрожащим голосом произносит:

– Добрый день.

– Какой к чёрту добрый! – вопит «взорванный». – Ты откуда такой?

– Что значит такой?

– До невозможности вежливый!

– Оттуда, – показывает душа пальцем за спину. – Одному как-то боязно. Я здесь не был ни разу.

От неожиданности душа «взорванного» застывает, а робкая душа продолжает:

– Который час не подскажете?

– Ну, ты! Псих! Часы нам теперь ни к чему.

– Извините.

– Тьфу! – сплёвывает душа «взорванного». – Извините, простите-. Нормально выражаться не можешь?

– Простите, выражаться я не обучен.

– Заткнёшься ты, наконец?! – хрипит душа «взорванного».

– Господа! – обращается к душам существо в белом балахоне с пушистыми крылышками на спине, впорхнувшее в зал через стену. – Прошу минуту внимания! – картавит оно. – Произошло досадное недоразумение. Тайфун над побережьем Америки унёс сотни жизней. В очереди к Всевышнему маются души. Нами предпринимаются все возможные меры. А пока предлагаю вернуться в тела. Поспешите господа! Счёт идёт на секунды.

Душа из соседнего зала мгновенно занимает тело «взорванного», душа которого, чертыхаясь, влетает в депутатское. «Всё не как у людей», – бормочет она, в то время как душа депутата предпринимает отчаянные попытки вытащить из своего тела душу «взорванного», но, получив удар ногой по затылку, в панике мечется меж столами. Существо с крылышками направляет её в соседний зал, где она втискивается в тело сражённого молнией.

– Ох, как тесно! – корчится тело.

– Всего на несколько часов, господа! – успокаивает существо с крылышками. – Примите мои извинения. Фу-у-у, – крестится быстро оно. – Слава Богу! Кажется, пронесло. Может, обойдётся без взбучки. Теперь в пятнадцатую городскую надо успеть, – бормочет оно, исчезая в окне.