Евгений Коршунов - И придет большой дождь…

— Меня привели сюда, чтобы вы мне это объяснили? Голос Сэма стал жестким, теперь уже он не дурачился. Генерал задумчиво покачал головой.

— Первый раз я замял ваше дело, принц Нванкво. Помните это дурацкое решение, которое вы навязали Союзу журналистов? Вы пытались остановить колесо государственной машины, вы действовали во вред Гвиании! И теперь… Вас будут судить, Сэм Нванкво. И поверьте, если бы это сделали не вы, а другой человек, его бы расстреляли без всякого суда.

— Да, человека из семьи Нванкво убрать не так-то просто, ваше превосходительство. Это не то что офицеры без роду, без племени, которых вы обманули и заперли в Кири-Кири. Почему же вы не судите их, генерал Дунгас?

— Вы слишком молоды, принц. И если вам удастся дожить до моих лет, вы поймете, что судьба страны куда важнее, чем слово старого генерала.

Дунгас встал, нажал кнопку звонка.

— Я позвал вас сюда в надежде, что вы поймете вред, нанесенный вами Гвиании. Нет, мне не нужны имена ваших сообщников, заблуждающихся и вводящих в заблуждение других. Но если в них столько же злобы, сколько в вас, разговора между нами не получится. Идите!

Дежурный офицер вытянулся на пороге кабинета.

— Арестованного в тюрьму Кири-Кири.

— Прощайте, ваше превосходительство!

Генерал сухо кивнул. Ему показалось, что на лице арестованного мелькнула довольная улыбка. И глава Военного правительства вдруг понял, что делает что-то не то, что нужно, что все идет не так…

Поколебавшись, он снял трубку внутреннего телефона.

— Разыщите Джеймса Аджайи и немедленно доставьте его ко мне, — услышал дежурный офицер твердый голос генерала.

На следующее утро на тщательно выстриженной лужайке во дворе тюрьмы Кири-Кири собрался весь журналистский Луис. На новеньких стульях, доставленных по этому случаю из здания парламента, расселась шумная газетная братия всех цветов и оттенков кожи. Радиокорреспонденты устроились в первом ряду» установив микрофоны прямо на небольшом столике, позади которого была высокая серая стена; часть ее украшали широкие белые полосы, идущие параллельно земле на разной высоте одна над другой.

У столика стояло два кресла, одно — позади, другое — сбоку.

Собравшиеся тихо разговаривали, с любопытством ожидая открытия пресс-конференции. Слух об аресте секретаря Союза журналистов уже пронесся по городу, и друзья Сэма предвкушали удовольствие от вида ненавистного ловкача Аджайи, который будет загнан в угол их ехидными вопросами.

Петр сидел рядом с Эдуном, мрачным и неразговорчивым.

— Они считают, что я помогал Сэму в этой авантюре, — сказал он Петру, кивнув в сторону пустого столика. — А пресс-конференцию решили провести в тюрьме, чтобы нас всех припугнуть.

Петр улыбнулся: эта мысль приходила и ему.

— Что же будет с Сэмом? — вслух подумал Петр. Эдун покачал головой.

— А ведь он решил жениться… Вечно его куда-нибудь заносит! — сказал он с горячью.

— Жениться?

Петр не поверил своим ушам.

— Сэм такой убежденный холостяк — и вдруг! Когда же свадьба?

— Должна была быть через две недели, — мрачно ответил Эдун. — Я — шафер, ты — почетный гость. В Луис уже съезжаются все Нванкво, которые только есть в Гвиании.

— Нда-а… — протянул Петр. — А тут… Как все неудачно!

— Или наоборот — удачно! — Эдун впервые за все утро улыбнулся. — Аджайи будет дураком, если поссорится с таким могущественным кланом. Да и генерал Дунгас знает, что в Гвиании кое-что не прощается.

Вдруг все зашумели, заскрипели стульями, оборачиваясь назад, к тюремным воротам. Оттуда легким, уверенным шагом шел Джеймс Аджайи, окруженный высшими тюремными чинами в парадных мундирах салатового цвета.

Советник Военного правительства даже приобрел нечто вроде выправки. Полувоенная форма делала его почти стройным, и Петр в который раз подивился, как умел меняться этот человек!

— Хэлло! — весело бросил советник журналистам и без всяких церемоний уселся за столик.

— Джентльмены, — начал он сразу же, и к нему потянулись со своими микрофонами радиожурналисты. — Не будем терять время. Прежде всего о Сэме Нванкво.

— Сразу перешел в наступление, — хмыкнул Эдун и толкнул Петра локтем. — Эта лиса что-то уже придумала.

— Вы знаете, в чем обвиняют нашего общего друга, — весело продолжал Аджайи. — И правительство не хочет, чтобы вы решили, будто с Сэмом кто-то желает свести счеты. Хотя (он опять весело улыбнулся) сделать это, может быть, и стоило!

Журналисты загудели, но Аджайи успокаивающе поднял руку:

— Есть только один человек, который может опознать… э… э… человека, проникшего в радиодом. Это диктор Крис Омо. И мы решили, что этот эксперимент будет проведен в вашем присутствии здесь, сейчас!

Он победно оглядел собравшихся, наслаждаясь наступившей вдруг мертвой тишиной. Да, это был ловкий ход, достойный Джеймса Аджайи!

— А если его не опознают? — вскочил с места Эдун. — Что тогда?

— Тогда… — Аджайи весело развел руки. — Тогда принц Нванкво будет немедленно освобожден, и через две недели мы придем к нему на свадьбу!

Все ахнули: одна сенсация следовала за другой!

— Итак…

Аджайи обернулся к стоящему за его спиной начальнику тюрьмы — пожилому майору с пышными седыми усами и бородкой-эспаньолкой.

— Давайте начнем…

Майор извлек из бокового кармана мундира тщательно выглаженный белоснежной платок и взмахнул им. Запахло дорогими мужскими духами, и Петру вдруг вспомнился Жак. Где-то он теперь? Кому продает свою парфюмерию?

Охранники привели Криса Омо, голова его была перевязана. Его, видимо, заранее проинструктировали, и он спокойно уселся в кресло, что стояло сбоку от столика. На журналистов Крис старался не смотреть.

И сразу же за ним появилось пять странных фигур — все в простых белых одеждах, в которых на улицах Луиса ходят каждые четыре мужчины из пяти, в широкополых шляпах и выпуклых зеленых очках, с густыми бородами. Они были разного роста и разной комплекции. Это было особенно заметно, когда их выстроили у серой стены, расчерченной белыми параллельными полосами.

— Прошу! — сухо кивнул начальник тюрьмы Крису Омо, и тот беспокойно заерзал в своем кресле.

— Того человека здесь нет, — глухо сказал он через минуту.

— Но вы говорили, что с него свалилась шляпа и очки? Аджайи пристально смотрел в лицо вдруг вспотевшего свидетеля. Тот молча кивнул.

— Снимите шляпы и очки! — приказал Аджайи охран никам.

И опять Крис принялся вглядываться в стоящих у стены На поляне стояла такая тишина, что было слышно его тяжелое дыхание.

— Нет, — наконец сказал он неуверенно. И повторил уже тверже: — Его здесь нет!

— Сэм Нванкво свободен! — торжественно объявил Аджайи и, обернувшись к людям в белом, широко улыбнулся: — Кончайте с маскарадом, Сэм!