Ирина Версадисс - Её последнее желание

– А кто такая, эта баба Шура? – тихо спросила Зоя.

– Баба Шура, «блокадница», это мы её так прозвали. Короче, эта женщина осталась без жилья и жила в подъезде того дома, где раньше была у неё квартира. Пережив блокаду Ленинграда, стала бомжом под старость лет. После смерти мужа осталась совсем одна, и решила обменять двушку на однокомнатную с доплатой, но попала под аферу чёрных риелторов, которые обменяли её квартиру на подъезд. Вот уже два года баба Шура ходила по инстанциям, но так и не успела довести дело до конца. Так вот, «скорая помощь» не успела довести её до больницы, бедная старушка скончалась от внутреннего кровотечения. Но успела мне сказать, кто сотворил с ней такое.

– Ну и кто это? – встряла белокурая женщина со второй полки, которую тоже звали Шура.

– Сейчас всё расскажу, наберитесь терпения, – обратилась Ольга к сокамерницам. – Надо всё по порядку, а то сама запутаюсь.

– Ну вот, в эту ночь я так и не смогла уснуть, пошла к своей подруге, и мы с ней всю ночь поминали бедную старушку. Она действительно была хорошим человеком, и я часто доверяла ей самое сокровенное. Мы подолгу болтали у подъезда на скамье, она открывала мне душу, а я ей свою. Не раз, когда родных не было дома, я пускала её к себе. Она мылась, потом переодевалась во всё чистое и смотрела свой любимый сериал «Кассандра». Вещи я ей стирала и потом уже выглаженные отдавала обратно. Удивительная была старушка, после её разговоров я всегда чувствовала себя умиротворённо, начинала искать смысл, заглядывая себе в душу довольно глубоко. Я ей как-то сказала, что душа болит, а она мне говорит:

«Это хорошо, что болит! Благодари Бога, Олька, что болит».

– Это она моё имя через «к» произносила. А я её спрашиваю, что же тут хорошего? А она мне:

«Дурочка ты, Олька, не понимаешь того, что душа есть только у тех, у кого она болит, или поёт».

Я тогда, если честно, запуталась, а сейчас всё понимаю, какой глубокий смысл был в её словах. Потом я ей предложила в церковь идти служить, на что она мне вежливо и спокойно разъяснила:

«Никто в этой жизни не совершенен, и я тоже немало ошибалась, да и в душе я самый обыкновенный человек, со своими тараканами и всякой всячиной.… Не готова я положить свою душу на алтарь святости. Во мне, Олька, много мирского: люблю курить „Беломор“, да и словцом крепким балуюсь, а уж когда-никогда, а хочется порой и водочки под селёдочку. Только вот бывает не с кем трапезничать. А доброта, Олька, это вовсе не повод идти в церковь служить. Там другой склад души нужен. Так что, Олька, я самая обыкновенная, только мне меньше повезло, но это – опять же моя глупость, я же говорю – никто не совершенен. Надо было сидеть в своей квартире и не дёргаться».

– Вот бабуля была! – тяжело вздохнула Ольга, – мне так сейчас не хватает её разговоров, – с сожалением проговорила девушка и смахнула слезу, – ну да ладно, пойдём дальше. Не всем дано остаться человеком в такой ситуации, в какую попала эта женщина. Короче, на следующий день чуть сама не отъехала за бабой Шурой. Но подруга моя, Светка, девушка ушлая, сбегала в аптеку и принесла мне «похмелин». К обеду я оклемалась, и мы приступили к плану, который разработали со Светкой ночью. «Возмездие» – так назвали мы нашу миссию.

– Может показаться, что мы наивные лохушки, – говорила Светка с азартом, – но это даже не важно. Важно то, что мы отомстим за бабу Шуру.

– Ага, – поддакивала я, – отомстим, надо же хоть раз поставить на место этих «отморозков», которые уже перешли все границы. Сегодня они убивают ни в чём не повинных стариков, а завтра неизвестно кого ещё жизни лишат. Светка, как и я, вошла в раж и уже, казалось, пощады не будет никому.

– И вот, мы начали действовать. Нам предстояло организовать похороны бабы Шуры, и пошли мы со Светкой с шапкой по району. Много собрать не удалось и бабу Шуру мы похоронили, почти, за свой счёт. Вот на похоронах и началась наша миссия: чтобы не выкидывать вещи бабули, мы решили похоронить их вместе с ней. На кладбище народу было совсем немного, но тот, кто нас интересовал, явился туда. Парень стоял в стороне, наблюдая за процессией. Светка решила знаменитую трость бабы Шуры положить в гроб, а так же не менее знаменитую её зажигалку и папиросы «Беломор», и ещё: старенький телефон «Самсунг». «На, мол, баб Шур, кури там и ни в чём себе не отказывай, а если захочешь – звони на досуге».

– А чем знаменита трость и зажигалка? – спросила Зоя и приложила палец к губам, показывая всем, что спрашивать можно только ей.

– А тем, что трость была ручной работы, и подарил ей эту трость, её единственный сын, который погиб в автокатастрофе. Пять лет назад, когда она сломала ногу, то долго ходила с тростью, уже и не хромала, но всё равно опиралась на неё. За эту трость она однажды чуть не убила одного парня, который решил подшутить над старушкой и просто спрятал её. Никаноровна гоняла парня по двору метлой и кричала ему, что он «покойник». А когда ему надоела эта беготня, которая собрала чуть ли не весь район, он рассказал, где спрятал её. А зажигалку она берегла, как зеницу ока, раньше она принадлежала её мужу, а после смерти его, она уже не расставалась с ней никогда. Когда-то эту зажигалку и портсигар её мужу подарил сам Суслов за заслуги перед отечеством.

– Ну да, ну да, конечно, за заслуги, – встряла опять Шура со второй полки и сразу осеклась. Зоя метнула на неё такой взгляд, от которого женщина вжала голову плечи.

– Извини, всё-всё молчу, – прошептала Шура и уткнулась лицом в подушку.

– Ну, я продолжу или на сегодня хватит? Я смотрю уже поздно – девочки вон носом клюют.

– Ладно, давай до завтра, у меня и самой глаза слипаются, денёк сегодня выдался не из лёгких, – промямлила Зоя устало, заворачиваясь в какую-то тряпку, похожую на плед.

– Да уж, – согласилась Ольга и полезла на третью полку. Ещё долго она ворочалась, всё вспоминая последние события своей жизни. Спать было жёстко, но за полгода, что она провела в следственном изоляторе, почти успела привыкнуть к отсутствию комфорта. Ночью ей приснился странный сон, где она была совсем свободна и счастлива. Под утро к ней во сне пришла баба Шура и пообещала, что что-нибудь придумает. Ольга так и не поняла, что она имела в виду. Ровно в семь утра конвоир стал стучать палкой по решёткам купе и кричать: «Подъём».

Утро опять началось с чифира, и у Ольги подступил комок тошноты к горлу. «Только не это», – подумала она и решила как-то пропустить этот удивительный тюремный обряд.

– Давай, слезай, будем чифирить, – сказала Зоя, радушно улыбаясь.

«Вот ёлы-палы, видать, это и будет мой самый страшный кошмар, под названием «чифир», – подумала девушка и всё же слезла с полки. И тут её осенило, что она может и не делать этих ужасных глотков, а просто притвориться, что глотает эту сомнительно-горькую жидкость.