Сергей Пилипенко - Два звонка до войны

Гитлер отступил от карты в сторону и на ней четко остался след жирно обозначенной карандашом линии, что обозначало практически лишь одно – настоящее объявление войны всем тем, кто попадал в ту самую зону.

Но все генералы молчали и испытывали свое терпение, прекрасно понимая, что фюрера сейчас не остановить, так как он был весь на взводе или в среде лично своего пафосного окружения.

Его мысли витали повсюду в рейхсканцелярии, и полностью блокировали самое малейшее сопротивление производимым им высказываниям.

Таким образом, начало войны хоть и не было официально объявлено, но было статистически обнаружено именно в этом кабинете и как раз накануне юбилея самого фюрера.

Где-то в коридоре толпились все денщики с приготовленными подарками, которые, в свою очередь, уже просмотрели те, кому положено было отвечать именно за безопасность руководителя государства.

Спустя время они были допущены к своим генералам и адмиралам, и в том самом помещении началось настоящее столпотворение.

Каждый лично подходил к фюреру и подносил какой-либо подарок, вполне естественно отправляя своего денщика назад, по факту чего сам Гитлер выразил неудовольствие и приказал подходить к нему вместе со своими подчиненными.

– Мы не можем отказать солдату, поприветствовать лично своего фюрера. Пусть, для них это останется в памяти, и пусть они с успехом будут биться на фронтах, представляя и защищая уже наши интересы, которые не исключают и их собственной заинтересованности.

Фюрер выдал свое очередное распоряжение, и уже через минуту к нему всем фронтом маршировали те, кому он и предоставил своеобразную честь поздравить лично себя.

За денщиками маршировали генералы и выбрасывали руку в нацистском приветствии.

Так продолжалось до той поры, пока самый последний солдат, стоящий рядом со своим генералом, не отрапортовал лично и не отошел в сторону.

Гитлер остался один в значительном окружении своих самых ближайших соратников, которых он пригласил в свою собственную столовую, чтобы отпраздновать то, что накануне озвучил, совместно с очередной датой своего рождения.

Дверь столовой практически настежь распахнулась, и все увидели хорошо подготовленный и наполненный всевозможными яствами стол, подход к которому охраняли одетые в белое официанты мужского и женского рода с черными и красными свастиками на одеждах.

Все присутствующие неожиданно захлопали, заставив тем самым немного содрогнуться и чуть позже похлопать самого фюрера.

– Точно такой же стол сейчас накрыт в другом зале для наших солдат или тех, кто непосредственно прибыл сейчас с генералами, – обратился Гитлер ко всем, продолжая стоять неподалеку от обеденного и очень большого по своим размерам стола. – Я попрошу привести сюда несколько солдат, чтобы они убедились в том, что мы все практически одинаковы и, можно сказать, едим с одного стола.

И фюрер жестом показал охране, что можно ввести сюда несколько человек.

Те маршем прошлись по предоставленному им генералами коридору и остановились непосредственно перед Гитлером, по-особенному вытягиваясь во фронте и, казалось бы, едва касающихся при этом самого пола.

– Вольно, солдаты, прошу всех за мной, – скомандовал лично фюрер и, взяв непосредственно одного из них под руку, повел его к наполненному яствами столу.

– Вы должны убедиться в том, что все мы не отличаемся друг от друга и практически едим одно и то же, несмотря на наше различие в рангах и должностях. Мы все солдаты нашей страны и мы все, как один, за Германию. Хайль, Германия! Хайль, фюрер! – неожиданно перед самим столом лично Гитлер выбросил руку в приветствии, отчего солдаты незамедлительно обрели строевую стойку и так же в один голос повторили им сказанное.

Это понравилось фюреру, и он еще раз убедился в том, что все они объединены сейчас одной целью, а значит, сделают всё для ее достижения.

– Вот, посмотрите. Здесь всё, как и у вас. Можете даже попробовать, – и он дал знак официанту налить в бокалы немного вина и положить в небольшие блюдца по кусочку испеченного по торжественному случаю пирога.

Вполне естественно, что солдаты несколько стушевались, находясь среди такого огромного количества их же начальников, и продолжали стоять по стойке смирно, не зная в точности, как правильно действовать в создавшейся ситуации.

Но неожиданно сам фюрер пришел им на помощь и, взяв поочередно необходимое количество приготовленных бокалов вина, он раздал их всем присутствующим здесь солдатам, а затем, приняв из рук официанта бокал и себе, приподнял его вверх и торжественно произнес:

– Солдаты должны выпить вместе с их фюрером. За его жизнь. За победу. И за победу Германии.

Гитлер быстро обошел их небольшой строй, чокнулся с каждым поочередно и движением руки и головы разрешил выпить налитое тем количество вина.

Солдаты выполнили приказ и практически так же одновременно приложились к тем небольшим, нарезанным наспех кусочкам праздничного пирога, чтобы на самом деле выполнить приказание фюрера до конца и тем самым подтвердить свою личную преданность.

После этого демонстративно прикрыли свои рты носовыми платками, вытянутыми из нагрудно притороченных карманов своих мундиров, всем этим показывая самому фюреру свою личную культуру, добытую непосредственно в казармах своей повседневно армейской жизни.

Гитлер похвалил их за это в очередной раз и привселюдно объявил всем благодарность, приказав тут же незамедлительно внести ее каждому в личное дело солдата вермахта.

Это было самое наибольшее послужное вознаграждение для солдата, так ли иначе, но относящегося к армии, несмотря на вполне возможную принадлежность к какому-нибудь тыловому подразделению.

Даже вручение железного креста не происходило без объявления именно этого, что и ставило в соответствующий ранг саму степень выражаемой благодарности.

Спустя короткое время, солдаты по команде старшего из них повернулись кругом и так же строевым маршем покинули помещение, чтобы донести такую радостную весть до всех остальных сослуживцев и продемонстрировать, как их лично вознаграждал сам фюрер, приветствуя своей рукой и собственноручно вручая бокал празднично налитого вина.

В этом и заключалась победа самого Гитлера на фронтах и в этом же проявлялась исключительная стойкость самих немецких солдат, которые выполняли очередной приказ вермахта.

Никакая палочная дисциплина или что-то там еще принудительно исполнительного характера не могли привить то, что по-своему совсем показушно прививал Гитлер, используя для этого свои собственные методы так называемого личностного характера убеждения.