Владимир Жуков - Сикстинская мадонна

Не успел обмозговать сюрприз сей лейтенант, как возвратилась Лена, пред собой неся поднос стеклянный, на котором чуть побольше чайник металлический стоял и рядом – керамический, немного меньший, так же ваза с сахарком, две чашки.

От внимания не скрылся Лены взгляд, испуганный, на фото гостя. Потому, поднос на стол поставив, пояснила:

– Это вот мой дядя. Балалайкин Николай Петрович, младший брат отца. Уже полковник. Он начальником отдела кадров служит в корпусе, и скоро будет, генералом. Знаю точно это.

«Вот так вляпался! – не вскрикнул было ошалевший лейтенант. – Вот это я нарвался. Перспективы нету для романа никакой, выходит. Хмырь тот если про меня расскажет, то, конечно же, Елена сразу отношение ко мне изменит. Чертовщина! Полтергейст какой-то! – заталдонило в мозгах. – И надо ж, цифры две еще «13» эти. Когти рвать скорей отсюда нужно!»

Но, однако, поглядев на Лену, поменял свое решенье парень. Показалась вдруг такой красивой эта девушка ему и милой, что не смог ее покинуть так вот.

А красавица присела рядом и сказала:

– Коль хотите, Леша, угощу я вас вином домашним или чем еще иным. Есть много в баре выпивки у папы разной.

– Ну а вы?

– А я не пью. На дух я алкоголь не выношу противный.

– Это вовсе небольшое горе, – молвил Леша ей в ответ, – сегодня не мешало бы нисколько выпить за такой великолепный вечер и за чудное знакомство наше, только, чувствую, опасно это.

– Почему?

– А потому что, если алкоголь красу умножит вашу не значительно хотя б, то сразу я с ума сойду. И вы, Елена, только будете тому виною.

Покрасневши, промолчала Лена. И забыв совсем про чай, взял Леша девы руку и к губам горячим снова трепетно поднес несмело, а затем поцеловал. Но, правда, дело дальше не пошло, вспорхнула Лена птичкою с дивана, легкой, и к серванту, и альбом оттуда с фото вынула здоровый, толстый. А затем пролепетала:

– Леша, мы давайте-ка посмотрим лучше фотографии, а то, гляжу я, стали слишком торопиться скушать плод запретный, рановато это. – И премило погрозила пальцем дева юная, да, севши рядом, на коленочках альбом раскрыла.

Скоро Леша знал довольно сносно всю родню своей подруги новой. От рождения почти прошелся по ее весьма обычной жизни. А захлопнулся альбом с минуту или две вдвоем сидели молча. Тишину нарушил Леша первым:

– Очень жаль, что не могу я, Лена, показать вам свой альбом семейный, примечательно, такой же толстый и по цвету темно-синий так же. О себе же что хочу поведать. После школы – институт, да служба. Вот и все. Сказать желаю только. С сада детского пылал любовью к авиации и ей любви той изменю всего скорее вряд ли. И, конечно же, совсем не думал в вашем Чу служить, в КБ Сухого так как был распределен, однако злой судьбе благодаря, а так же козней родственников, милых, ваших, технарем пашу в полку гвардейском, в эскадрилье, довожу вам, третьей.

Удивилась несказанно Лена:

– А родня-то тут причем? – спросила.

– Постарался ваш любимый дядя, – Алексей кивнул на фото.

– Дядя? Интересно, интересно. Как же? Вся горю от любопытства прямо.

Чай остывший отхлебнул Емелин и поведал не спеша подруге всю историю свою смешную. О КБ и о призыве гнусном, поломавшем напрочь жизнь, а так же о майоре Вешневецком ну и о комиссии, в которой дядя членом был и как поставил точку очень просто в авантюре глупой.

Лена, слушая рассказ Алеши, заливалась то и дело смехом. Чай остыл. И не до чая было. А когда же наконец закончил грустной нотой кавалер, то очень захотелось ей утешить парня и еще поцеловать, но громко лишь захлопала в ладоши только, от соблазна удержавшись еле. А страдалец же оваций после в завершение сказал:

– Елена! Я совсем не огорчен нисколько, правда, выходкой такой со мною занимательной судьбы. Я даже очень рад, что так чудесно вышло и признателен безумно дяде.

– Почему же?

– Потому что вас я в этом южном городочке встретил.

Не за чаем время шло. А просто ворковали, ворковали двое. Не хотелось расходиться очень. Наконец-то расцвело, и утро растворило в свете мглу, а свежесть через форточку влилась в квартиру. Лена встала. Подошла к окошку и широкие раскрыла створки. Ароматная прохлада тут же опьянила чуть приятно, сладко. Леша сзади подошел. За плечи, чуть дрожащие, взял деву нежно и тихонько прошептал:

– Елена! Я люблю вас! И хочу, чтоб стали вы любимою моей женою!

– Я согласна! – еле слышный шепот, тишину дразня, вспорхнул, закончив путь свой в сладком поцелуе долгом.

Чуть развеялся туман чувств бурных, звон часов привлек к себе вниманье. Ехать в часть необходимо было лейтенанту, но тянул, желая отодвинуть расставанья горечь. Но томленье прервала Елена:

– Ни к чему тебе совсем взысканья.

Поцелуй непостижимо сладкий, быстротечный, мимолетный, легкий и наказ:

– Ты после службы сразу исключительно ко мне.

– Конечно. Как же быть еще иначе может?

– Это армия, а в ней, Алеша, удивляться ничему не стоит. Службу трудно наперед предвидеть, коль случится что, звони скорее. От дежурного по части можно.

– Хорошо. Но это вряд ли только мне понадобится, я как ветер прилечу к тебе на крыльях счастья!

Улыбнулась и вздохнула Лена:

– Не военный человек ты вовсе, исключительно сугубо штатский, службы в армии пока не понял.

И еще раз поцелуй горячий на губах затрепетал влюбленных.

В утро то летел на службу Леша, оседлавший птицу счастья будто. Аж светился, аж сиял и даже не заметил как и в часть добрался.

Не мешало б подкрепиться вовсе, но на завтрак не пошел: сыт счастьем был поистине студент недавний. Прозой жалкой ли еды желудок набивать, когда душа ликует. В общем, завтракать не стал влюбленный и на плац пошел с машины сразу, к эскадрильи построенья месту.

Люди кушали, и пусто было на плацу. Один Емелин глупо, будто пьяный по нему шатался, в сладких радужных купаясь грезах. Чудной ночки в воспаленных мыслях многократно проносились сцены. В невесомости парил волшебной над асфальтом потому влюбленный…

Только голос вдруг знакомый, грубый, грез блаженство оборвал бестактно:

– Что вы это, Алексей Петрович, строевою по утру решили заниматься, не ходя на завтрак? Неужели так довел серьезно институт ваш, букв из трех который с неприличным очень схожий словом?

Поглядел на шутника Алеша и соседа в нем узнал, Круглова. Улыбнулся:

– Про ХАИ вы это?

– Да

– Ну что же, тут согласен с вами. Уйма чертова с ума свихнулась безвозвратно в институте нашем. Но, однако же, спросить желаю, что такого вы узрели нынче в поведении моем чУдного? Разве глупо, человек коль в радость, размышляя про себя, гуляет, не желаючи мешать с едою, философию высоких мыслей?

Рот раскрыл Круглов и, мину скорчив, с удивлением большим подумал: «хлюпик этот, желторотый, скоро, как щенка меня заткнет за пояс!» Только в слух не произнес ни слова кочегар, а тут на плац, покушав, авиаторы пошли гурьбою.