Валерий Казаков - Время соблазна

Нина поразилась обилию живности вокруг неё и тут же поймала себя на мысли, что созерцание летней природы для неё важнее процесса купанья. Что, скользя вокруг неторопливым взглядом, она ощущает больше восторга, чем тогда, когда погружается в прохладную лесную воду.

Глядя на выходящую из реки Наталью и наблюдая её стройное смуглое тело, Нина невольно вспомнила Сашу. Он вскоре будет таким же стройным и сильным…

На обратном пути Наталья завела Нину в заросли колючего ежевичника. В них было сумрачно и душно. Кроны чернотала накрыли молодых женщин зелёным пологом с редкими просветами. Кое-где ягоды ежевики были уже спелыми и выглядывали из пышной листвы как манящий гостинец. Руки от ягод постепенно стали лиловыми, губы – тоже. Наталья стояла, утопая в густых зарослях ежевики, как Нимфа в морских волнах. Иногда её непокрытую голову окатывали солнечные лучи и Нина замечала над этой головой пушек мелких едва заметных кудряшек. На зелёном фоне лета этот нимб золотистых прядей был великолепен.

Дома после непривычно длинной прогулки, Нина почувствовала себя уставшей. Села в глубокое кресло возле окна и с наслаждением вытянула ноги.

Вечером после ужина, сонно беседуя с Натальей, Нина то и дело заинтересованно поглядывала на Сашу. Видела, как он прошел на веранду, смущенно втянув голову в плечи, как вернулся обратно с книгой в руке, как беззвучно присел на диван.

Наталья в это время, как всегда восторженно, рассуждала о философской основе настоящей поэзии. Уверяла, что в подлинной поэзии обязательно присутствует нечто мистическое. Иначе чем объяснить популярность стихов Мандельштама, в которых, кажется, нет никакого смысла – только пьянящая партитура звуков. Однако они трогают. Они восхищают.

Нина иногда утвердительно кивала, соглашаясь с Натальей, иногда смотрела с недоумением, но не возражала. Потом сказала, что ей больше нравится Бродский.

Однажды ход их беседы нарушил Юрий Петрович, отец Натальи, неожиданно спросивший Нину о её родителях. Где они сейчас? Чем занимаются? Нина ответила, что они остались в Архангельске.

– У них там квартира – продолжила она, – и дача за городом.

– А дети есть ещё, кроме вас?

– Нет, больше нет никого.

Естественно, потом Юрию Петровичу захотелось узнать, кто её родители по профессии и сколько за свою работу получают? И пока Нина рассказывала обо всем этом, Саша, подняв от книги глаза, внимательно смотрел на Нину. При этом его рот слегка приоткрылся. В нём стало видно два больших белых зуба под пухлой верхней губой. И по тому, как Саша на неё смотрел, Нина поняла, что она для него большая серьёзная тётя, которая уже давно живет своей загадочной взрослой жизнью.

Потом Нина с Натальей вышли в сад и стали удаляться от дома, легко ступая по утрамбованной песчаной дорожке.

Через какое-то время Нина спросила:

– А ваш Саша, он в каком классе учится?

– В девятом, – машинально ответила Наталья. – Он ребёнок ещё. И стеснительный, как красна девица. Вероятно возраст такой.

– Очень интересный мальчик, – тоже как бы между прочим заключила Нина. – Он так на меня посмотрел однажды, что у меня по коже мурашки прошлись.

– Он симпатичный, – улыбнулась Наталья. – Только скованный. Надо бы почаще вытаскивать его из деревни в город, а то он совсем одичает.

– Да, конечно. Конечно… Ты пригласи его к себе. Пусть приедет, поживет в городе. Освоится.

– Мне некогда с ним заниматься, – отрезала Наталья. – Ты его не знаешь. Он очень капризный. Если ему что-нибудь не понравится – он может обидеться и таких гадостей наговорить…

В конце сада за сиренями была коричневая от времени скамья. Это место стразу показалось Нине уютным, скрывающим от любопытных взглядов. К тому же спиной тут можно было опереться на стену ветхого сарая с пологой крышей. В этом таинственном месте хотелось говорить о чем-нибудь сокровенном. А так как всё сокровенное обычно случается в ранней юности, то новые подруги на этот раз стали вспоминать свои студенческие годы. Причем рассказы Нины звучали загадочно и печально, а воспоминания Натальи то и дело заставляли улыбнуться.

В общем, в гостях у Натальи Нине понравилось. Только порой неловко было видеть, как её родители весь день хлопочут по хозяйству. Как Юрий Петрович ходит по двору в заношенном спортивном костюме то с вилами, то с ведрами. Как он громко хлопает в ладоши, загоняя на место пугливых черных овец, косит теленку траву, носит из колодца воду. Как Мария Николаевна доит корову и принимается готовить нехитрый ужин для всей семьи.

Наблюдая за всем этим со стороны, Нина как-то очень отчетливо сознавала свое ничем неоправданное безделье, свою принадлежность к тому кругу людей, для которых обычный ритм жизни не связан с тяжелым физическим трудом.

После ужина Саша куда-то исчез. Нине после этого сделалось рустно. От нечего делать она попросила Наталью показать ей Осиновку. Наталья с энтузиазмом откликнулась на её просьбу, стала уверять, что летними вечерами их поселок удивительно красив, особенно в той части, где небольшая речка делит его на две части.

– Там в пойме реки растет громадный мрачный осокорь, на котором когда-то повесился, высланный из Петербурга молодой писатель и революционер Венедикт Лебедкин. Ты обязательно должна увидеть это необыкновенное дерево, – завершила свой рассказ Наталья, поправляя перед зеркалом волосы.

Когда Наталья с Ниной вышли на улицу, Нина сразу почувствовала вечернюю прохладу. Ей стало зябко. И, хотя Нина старалась меньше говорить и больше двигаться, озноб не проходил. Наталья же в одном ситцевом платье и босоножках на босу ногу чувствовала себя на вечерней улице вполне комфортно.

Нина попыталась было настроить себя на особый жизненный ритм, который иногда её выручал, попробовала пробежаться по короткой аллее возле пристани, нарочито весело подпрыгивая на одной ноге, но природное худосочие вскоре стало сказываться в полную силу. Ей сделалось зябко. Она пожалела, что не набросила поверх кофточки ветровку и не попросила заварить ей чашечку горячего кофе.

В пойме реки, куда её привела Наталья, действительно произрастали какие-то огромные деревья мрачной наружности. «Посмотри, – попросила Наталья, зайдя под сень одного из них и совершенно растворившись в его голубоватой тени, – сверху оно густое, как облако… А ветви торчат в разные стороны как перекладины. Таких могучих деревьев больше нигде нет». Нине сравнение понравилось, она шагнула в тень дерева и посмотрела вверх. Но ничего, кроме серебристого сияния листвы не заметила. «Нет, наверное, это было зимой, – вдруг вспомнила Наталья. – Да, да, зимой! Был белый снег и тёмные деревья. Тёмные деревья и синие тени. А сейчас всё немного размыто. Поэтому однотонно». Наталья разочарованно вздохнула и быстро пошла прочь. Нина приостановилась, ещё раз посмотрела на странное дерево и решила, что огромный осокорь вовсе не похож на Голгофу русской революции.