Марина Кобзева - Крылья Ариадны. Часть І. Дыхание стихий

– Я только приведу тебе цитату из книги Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра»: «… Мы любим жизнь не потому, что привыкли жить, а потому, что привыкли любить…» . Самая главная часть нашей жизни – это люди, которых мы любим. Без них жизнь жизнью назвать трудно.

– Благодарю вас.

– Это тебе спасибо, что помогла справиться со всем этим, – показал учитель на шкаф с аккуратно заполненными полками.

– Была рада помочь! И, кстати, очень вкусный чай!

Ариадна схватила портфель и, попрощавшись, быстро выбежала из класса зарубежной литературы. Она как на крыльях летела после разговора с Феликсом Александровичем. Девушке казалось, что она стала еще больше любить своего обожаемого учителя. Поэтому с нетерпением ждала окончания остальных уроков, чтобы быстрее попасть домой и написать сочинение. Сейчас ей все казалось таким легким и очевидным, что она сама удивлялась своей недалекости.

Одноклассницы, как и ожидалось, завистливо поглядывали и о чем-то перешептывались. Но Арии впервые было все равно, потому что никто не мог испортить ее хорошее настроение. Теперь у Доброславской появилась подсказка, благодаря которой она была уверена – ее перевоплощение удастся!

***

Ариадна еще долго терпела шуточки Доминики по поводу урока, проведенного один на один с Феликсом Александровичем, иногда даже не очень приличные. Однако когда Иннокентий что-то буркнул сестре на ухо, у нее исчез весь пыл. И вообще после отсутствия Арии на истории парень оставался хмурый и почти не разговаривал.

– Не обращай внимания, иногда Ино такой бука! – сказала Ника, догоняя ее. – А мне его терпеть надо.

– А что он тебе сказал?

Доминика оторопела, услышав вопрос, и ее лицо покраснело. Ария поняла, что об этом лучше не знать. Но порадовала Голубевых, сказав, что уже догадывается, как превратиться в Архангела.

– Что, опять на тренировку? – спросила девушка, выходя из помещения школы.

– Опять, опять, – сказал Ино, запихнув руки в карманы. – Надеюсь, сегодня у тебя будет больший прогресс. Тебе же Феликс Александрович помог.

Ариадна подняла бровь, удивленно глядя на парня. Его тон был похож на сарказм. Девушка не понимала, почему он так себя ведет. Доминика тоже не узнавала брата. Она приложила руку к его лбу.

– Ты не заболел случайно? – спросила Голубева. – Целый день «бу-бу-бу» и «бу-бу-бу». Или приревновал? Ведь Феликс Батькович такой красавец…

– ЧЕГО?! – чуть не взорвался от возмущения Иннокентий. – Кого?! Серую мышь к патлатому учителю-очкарику?!

Эти слова ударили Ариадну, словно хлыстом. И не только ее. Шокированная Доминика смотрела на брата, будто он был одет в женское платье с туфлями на каблуках. Ее рука так и замерла на лбу брата. В горле Арии словно что-то застряло – настолько ей было обидно услышать это от Иннокентия.

Еще с начала подростковых лет девушку называли серой мышью. А потом появилось прозвище Микки Маус. Из-за замкнутого характера, появившегося у Доброславской после гибели родителей, и своеобразного воспитания она не могла быть яркой, раскованной, как другие. Поэтому ей дали такое второе «имя».

Ариадна также была обижена за Феликса Александровича, так как считала, что он не заслуживает подобного отношения к себе. По крайней мере, она думала, что у Иннокентия появится к нему уважение. Такого поворота событий девушка не ожидала, тем более не ожидала такого от Ино. У Арии очень чесался язык сказать что-то обидное в ответ, но она промолчала. Как всегда. Доброславская отвернулась от двойняшек и двинулась медленными шагами дальше. Позади раздались приглушенные звуки ударов. Похоже, Ника решила выяснить отношения с братом и впоследствии настигла Ариадну.

– А куда делся Ино? – спросила Ария.

– Пошел куда-то «по делам», – бросила Доминика, потирая руку выше локтя. – Не принимай его слова близко к сердцу. Когда Ино не в настроении, у него скверный характер. Вот дрянь мелкая!

Ариадна не поняла, то ли Ника брата обругала, то ли синяк, выступающий на коже и приобретающий фиолетово-багровый цвет.

– Не могу понять, почему у него настроение так испортилось, будто его какая-то муха укусила? – продолжала Голубева. – Еще утром был веселенький, на физре такие финты выдавал, что у твоих одноклассников челюсти вниз падали. И с бешеной мамашей помнишь, как вел себя? «Простите, визитки дома забыли». Это после того, как вмешался Феликс Батькович, ему снесло крышу. И сейчас, получив пинок, поплелся неизвестно куда.

– Ничего не сказав?

– Буркнул что-то вроде «Тренируйтесь без меня, у меня дела», – Доминика передразнила Иннокентия. – Какие еще у него дела? Полазить где-то, выпустить пар?

– Может, его загрызла зависть, что от той мамаши не он меня защитил, а Феликс Александрович?

– Возможно, но этого недостаточно, чтобы так его разозлить, – пожала плечами Ника. – Должно быть еще что-то. О, кстати, о чем вы с Феликсом Батьковичем говорили?

– О Кафке и «Превращении».

– Ты уже это рассказывала. А подробности?

– Какие подробности?

– Разговора.

– Зачем?

– Как это зачем? Мне тоже надо сочинение писать на завтрашнюю зарубежную!

***

Иннокентий едва дождался, пока директор школы покинет свой кабинет. Повезло, что его окна находятся близко к деревьям. Поэтому прятавшемуся в ветвях парню было не тяжело наблюдать за всем, что происходит за стеклом, и оставаться незамеченным. К его счастью, форточка оказалась открытой.

Когда кабинет опустел, Голубев быстро перескочил к окну, упершись ступнями и вцепившись пальцами в выпуклую раму. Затем перелез через форточку и бесшумно приземлился на ковер. Иннокентий сначала оглянулся и прислушался, не привлек ли чье-то внимание. Убедившись, что все в норме, направился к столу директора. Открыл первый ящик и начал в нем что-то искать. Потом залез во второй, доставая из него все, что под руку попадет…

– А Илларион Макарович у себя? – раздался голос за дверью, а Ино притих.

– Нет, он уже сегодня не вернется, – ответила секретарь. – Ему что-то передать?

– Спасибо, да. Скажите, что приходил представитель из горисполкома. Мы договаривались с Илларионом Макаровичем о встрече. Я должен пересмотреть личные дела учителей. Но он, возможно, забыл. Понимаю, директора очень занятые люди… О, а не могли бы вы открыть кабинет, и я на ваших глазах быстро все посмотрел бы? Это займет не более десяти минут.

– Простите, но я не имею права. К тому же все личные дела и важные документы хранятся в сейфе. Ключи только у Иллариона Макаровича.

– А неужели у вас нет? Что ж, очень жаль. Тогда не беспокойте директора и ничего ему не передавайте, я скоро вернусь.

Иннокентий с облегчением вздохнул. Если бы кабинет открыли, то его бы поймали. А так он даже услышал для себя подсказку. Итак, все важные документы в сейфе. Как он сразу не догадался? Но сейфа-то не было! По крайней мере, ничего, что его напоминало!