Марина Кобзева - Крылья Ариадны. Часть І. Дыхание стихий

– Я же тебе говорила, что он вспыльчив… – пыталась оправдать брата Ника.

– Пусть немного охладится, – бросила напоследок Ариадна и поспешила догнать учителя. – Я в кафе и оттуда никуда не уйду.

Голубева тяжело вздохнула и с горечью перевела взгляд на Ино. Ей трудно было разрываться между братом и Ариадной, ибо, с одной стороны, Иннокентий прав, а с другой – Ария тоже. В конце решила, что сможет удовлетворить их обоих, присматривая за Доброславской, как того желает Ино. Но незаметно, чтобы о ее присутствии не узнала сама Ария.

Когда учитель и Ариадна переобулись и скрылись за дверью кафе, Доминика направилась за ними, подав знак Иннокентию. Парень сразу понял и, успокоившись, продолжил тренировки Марго. Ника на мгновение заглянула внутрь кафе, чтобы увидеть, где Ариадна и Феликс Александрович. Они выбрали место у стены подальше от выхода и пили чай. Голубева расстроилась, что за дверью не сможет слышать их разговор, потому осталась снаружи и иногда подглядывала.

– Любишь зеленый чай? – спросил учитель.

– Да, – кивнула Ариадна, робко улыбаясь. – Он полезный и вкусный, особенно без сахара. Но это только для меня, потому что большинство считает, что зеленый чай, а тем более несладкий, гадость.

– Сколько людей, столько и вкусов. Я, например, больше кофе люблю. Знаю, что злоупотребляю, но… – Феликс Александрович виновато пожал плечами.

– Можете сказать мне тот способ, которым я обгоню Марго на катке? – Арии хотелось узнать секрет.

Учитель моргнул в знак согласия. Он пальцем позвал девушку, чтобы она наклонилась к нему, и сам склонил голову. Это выглядело так, будто он собирался рассказать какую-то необычайную тайну. Ариадна, заинтересованно ожидая ответа, даже не заметила, как уста юноши оказались рядом с ее ухом.

– Этот способ очень прост и известен каждому, – прошептал едва слышно он. – Уверенность в себе.

Ария не скрыла своего удивления от услышанного. Она надеялась на совет вроде как правильно отталкиваться, как быстро ехать надо. Но не на такой ответ.

– Уверенность в себе? – переспросила она с сомнением в голосе.

– Именно так. Обычная уверенность в своих силах, – подтвердил юноша, откинувшись на спинку. – Будь как тот младенец, который учится ходить. Не теряй веру в себя, когда что-то не получается. Вставай, если упала, делай попытку раз за разом. Побеждай свой страх. Даже если кажется, что у тебя ничего не получится, – делай.

– Этот совет касается не только коньков, не так ли? – спросила после короткой паузы Доброславская, уловив подтекст, который заложил в свои слова Феликс Александрович.

Он кивнул, довольный проницательностью Ариадны.

– Ты права, мышонок. Это тебе совет не только для катка, но и на дальнейшую жизнь. Все только начинается. Впереди много препятствий. Поэтому не думай сдаваться. Всегда двигайся дальше, потому что когда человек останавливается – это конец его развития.

– Феликс Александрович, большое спасибо вам, – Ария неловко заерзала на стуле, опустив глаза. – Вы меня всегда поддерживаете, находите время, чтобы поговорить, что-то объяснить. Некоторые учителя так делают, потому что это их профессиональный долг. А вы… Не знаю, как объяснить… Может, искренне… Мне очень не нравится, когда кто-то называет меня серой мышью, Микки Маусом или подобными прозвищами. Но почему-то, когда вы говорите мне «мышонок», то наоборот… приятно…

– Это зависит от того, какие чувства мы вкладываем в свои слова – ненависть и презрение или уважение и любовь. Даже «серая мышь» будет звучать как комплимент, если произносить с теплотой в душе. А «мышонок» – самым большим оскорблением, если говорится с неуважением. Я называю тебя так, потому что люблю, как лучшую ученицу. Я очень тобой горжусь.

Ариадна невольно вздрогнула и покраснела от подобного комплимента. Но немного разочаровалась, потому что юноша подчеркнул «как ученицу». Она улыбнулась и начала жадно пить еще не остывший чай, лишь бы скрыть свое красное лицо.

Феликс Александрович поднялся со стула и поправил рукой пряди волос, свисающие перед глазами.

– Что же, я должен идти, – сказал он, набрасывая на себя куртку. – А тебе желаю удачно провести время.

– Благодарю вас, – еще раз напоследок сказала Ария.

– Надеюсь увидеть тебя в понедельник здоровой и невредимой, – юноша махнул рукой уже у двери. – Пока, мышонок. Будь осмотрительной.

– И вам… до свидания.

Феликс Александрович улыбнулся и покинул кафе. Ариадна сжимала в руках чашку. Ладони горели, словно раскаленный уголь. Казалось, последние капли чая вот-вот закипят. Ария была настолько счастливой, что хотела даже Катю расцеловать с Геной на пару. Незаметно к девушке подкралась Доминика и положила руки ей на плечи. Доброславская подпрыгнула от неожиданности.

– А, это ты? – сразу успокоившись, сказала Ария, которая надеялась на возвращение учителя.

– Я видела, что Феликс Батькович вышел, поэтому решила, что ты свободна.

– Да… свободна… – грустно согласилась Ариадна и подперла рукой подбородок. – Садись.

Ей не надо было этого говорить, потому как Голубева уже плюхнулась на стул напротив. Но как села, так сразу же подскочила с ойком. Ариадна удивленно наблюдала, как она что-то подняла со стула.

– Кто-то потерял, – показала она предмет Арии.

Это были часы размером с дно стакана и толстенькие. Серебристая поверхность отражала свет, но в некоторых местах она была уже изрядно поцарапана и потерта. Создавалось впечатление, что это старинная вещь. Две стрелки, без секундной, медленно вращались, указывая точное время.

– Может, Феликс Батькович забыл? – предположила Доминика, рассматривая находку.

– Может быть, – согласилась Ариадна, взяв в руки часы. – Но, возможно, и нет. Вещь очень старая…

– Но время показывает. И, на удивление, очень точно, – заметила Голубева, снова усаживаясь на место. – Это настоящее серебро, кстати.

– Правда? – удивилась Ария и попыталась ногтем отскрести пятна, но они не поддавались. – Если это серебро, то почему владелец часов так плохо о них заботился?

– Это уже у него спроси, – пожала плечами Доминика. – Покажи учителю, и если не его, то себе оставишь.

– Мне-то зачем?

– Золото и серебро сейчас дорожает. Более того, часы старые и через несколько лет можно будет их за хорошие деньги продать, – подбросила идею Ника, через плечо рассматривая барную стойку.

– Ты что? Жалко. Ведь, несмотря на запущенность, часы очень хорошие. Тем более, – Доброславская подышала на серебряную поверхность и протерла ее рукавом, – сама говорила, точное время показывает. Вот и зачем продавать?

– Ну-ну, ну-ну… Когда припечет, то и последнюю рубашку продать можно. Давай пива возьмем.