Владимир Атомный - Меч Ужаса

К концу вечера разболелась голова. Сводив гоблина в туалет и заперев дверь, я лёг спать. Мысли об Анне продолжали тревожно отзываться в сердце и душе, но сон смежил веки, увлекая сознание далеко от кровати.

В окне шахты только начал брезжить свет, когда я уже был готов к выходу. Настроение всё так же не желало приходить в норму. Перспектива похода была измарана скомканным прощанием, и я на одной волевой жиле заставил себя облачиться в доспех. Толчками, да тычками повёл Атакауна к выходу. Гадожор, как я его прозвал за сороконожку, принялся было ныть и жаловаться на тяжесть мешка, но утих после крепкой затрещины. Провожать вышла дюжина пехотинцев во главе с Груггевором. Тут и бодрый Гвальт, и неожиданно щедрый на слова Бун, и юный Щитор, пообещавший быть хорошим разведчиком. Груггевор стиснул в объятиях так, что из меня, как из мехов весь воздух вышел. Позже двор крепости сменился на склон, а склон плавно перешёл в лес. С пустотой в сердце, под радостное пение птиц и звуки остального живого мира, я удаляюсь от Второго Королевства. Неожиданно охватило желание всё бросить и повернуть. Глухой стон отчаянно вырвался из горла.

Атакаун предложил свернуть с дороги, чтобы не делать петли, но я отказался – пока есть возможность идти ровным и знакомым путём, мы будем это делать. Наша цель – Северные Ворота, а это значит, что пройдём мимо полей. Там может быть Анна и у меня затеплилась надежда попрощаться с ней, как надо.

Вскоре открылся знакомый пейзаж. В утреннем свете, я постарался разглядеть кого-нибудь из лун, но пока что дверь закрыта и только двое дозорных помахали нам с вышки. Я ответил, возвращаясь в мир дрянного настроения.

Первую остановку сделали на ключе, возле огромного камня, каких на поляне Северных Врат насчитывается четыре. Вода тут хороша – сладка и бодряща, холодна до ломоты в зубах. Атакаун, не обременённый культурой, просто упал к водоёму и взялся лакать, окатывая шею и бока – тяжко пришлось зелёному коротышке под заплечным мешком.

Размышления идут в русле грядущих недель пути. Пытаюсь продумать возможные проблемы и угрозы. Достал из ранца карту Огненной Земли, где местность нарисована в самом общем виде. Картография и гномы – явления далёкие друг от друга, тем не менее, вглядываюсь в штрихи, линии и залитые чернилами участки на пергаменте.

Я так увлёкся, что, когда в шуме воды и природного разноголосья послышались шаги, даже не обратил внимания. Атакаун уже не плещется, а отдыхает рядом.

– Ага, – пропел знакомый голос. – Попался!

Когда нежная ручка внезапно обхватила шею, я неверяще обернулся. Лукавое и весёлое лицо Куницы оказалось на расстоянии ладони. В глубине больших глаз раскинулось ясное небо.

– К-как?– сумел вымолвить я.

– Очень просто, – быстро произнесла она, меняя захват на объятия, – я сразу поняла, что пойду с тобой, Ворк. Ты разве думал иначе? Ах, Ворк, Ворк, вот я так и знала, что не пригласишь согревать тебе ложе в походе. А кто будет готовить? Хочешь сказать, что эти скукоженные, высушенные комочки, гордо называемые едой, будут вкуснее горячей и приготовленной мною?

– Но, как тебя отпустили? – я всё не мог взять в толк, как же Анна здесь оказалась.

– Ну-у… я не стала спрашивать, – отвела девушка взгляд. – Да и зачем? Понятно же, что ответят. Ты ещё скажи, что не рад встрече.

– Я должен вернуть тебя, Норка, – произнёс я, невольно любуясь тонким, словно созданным ювелиром, лицом и великолепными волосами, – но очень рад видеть. Мы ведь не попрощались даже.

– Вот и не будем, Ворк! – торжественно заявила она, прижимаясь. – Я ведь не смогу, ты должен понять. Вдруг погибнешь, так даже на грудь к тебе холодную, не смогу упасть, не разрыдаюсь в беспросветной горечи… Будешь далеко-далеко лежать бездыханный и не погребённый, как надо.

Сердце восторженно отреагировало на эту, полную чувств и опасений, речь – забилось, сжалось, прильнуло к мягкой и нежной лунарке, находя утешение. В голове я отбиваюсь от яростных увещеваний совести и здравомыслия, верно твердящих вернуть Анну в Королевство. Сколько бед и опасностей ждёт впереди, ещё совсем недавно выглядевших незначительными?

Заключил лунарку в объятия и разум словно замер. Под шерстяным жилетом и плотным платьем, ощущаю, как трепещет маленький, но опаляющий огонёк её души, отстранять который нет желания.

Втроём, под укрепившимся в зените солнцем, вышли за границу поляны. Начался путь к далёкому берегу моря Правой Ступни. По словам Атакауна, там стоит постоянный лагерь эльфов, как известно, давно покинувших Огненную Землю. Я не знаю почему они там, но это наше спасение и надежда. Тёмное Око вновь перешло в наступление, пусть кому-то в Совете это и не кажется очевидным. Сейчас, можно подумать, что, затянув пояса, мы справимся с неожиданными проблемами; что, оборудовав форт баллистами, исключим нападение троллей; что, в итоге, не принимая всерьёз первые признаки беды, мы сможем её избежать. Это не так. У Тёмного Ока много слуг на материке Огненной Земли и вообще в мире Тверди. Нам не будет покоя, пока синеватый шар висит в небесах источая зло. Поэтому надо дойти до эльфов и обсудить всё с ними, неспроста так славящимися большой мудростью и знаниями. Слава Ору, что есть гоблин-проводник и увязавшаяся Анна, с ними путь будет намного интереснее.

Такие родные, словно вжившиеся в плоть, луга и деревья отступили за спины, и глазам предстала чуть всхолмленная долина. На её зелёных полях видны борозды логов и одинокие островки подлеска. В ещё слабом весеннем зное кристального воздуха, роятся и возносятся бесчисленные насекомые, а в слепящей глубине небес, едва различимы птицы, делающие мерные круги.

Поменялись и запахи, вливая в меня добавочную порцию вдохновения, и так высокого после присоединения Анны. Путь теперь сопровождаем её мелодичным голосом, напористым флиртом и прекрасным обликом. В заплечном мешке я оставил половину из того, что она умудрилась туда набить, забрав остальное себе. Ранец к земле, конечно, тянет ощутимо, но не гному этого чураться, ведь плоть Тверди – наше лоно.

– Хи-хи, почему Гадожор? – спросила она, когда услышала обращение к гоблину.

– Он всё подряд жрёт, например, сороконожку у меня из-под кровати, – поведал я, тоже поддаваясь смеху.

Мы бодро топаем по ещё невысокой траве, пустив вперёд Атакауна. Тот, конечно, бодрости не разделяет, но старается.

– Ну, это ведь даже хорошо. Еды у нас не много, а сможем ли найти в округе – не известно, – проговорила Анна. – Так что мне даже нравится такой проводник. А как тебя зовут?

Гоблин обернулся, удивлённый, что лунарка обратилась к нему.

– Атакаун, – ответил он, последний слог делая глубоким и горловым.