Виктор Мари Гюго - Собор Парижской Богоматери (адаптированный пересказ)

– Я заблудился! – нашелся Гренгуар. – Я автор…

– Хватит болтать! – отрезал Труйльфу. – Тебя повесят. Закон, который вы, порядочные граждане, применяете к бродягам, бродяги в ответ применяют к вам. Если закон жесток и несправедлив, это ваша вина. Надо же хоть раз в жизни полюбоваться на гримасу порядочного человека в пеньковом ожерелье!

– Опомнитесь, господин Труйльфу! Я Пьер Гренгуар, поэт, автор мистерии, которую утром представляли в большой зале Дворца правосудия.

– Так это ты! – всплеснул руками Клопен. – Я ведь там был! Столько времени потерял, слушая твою дребедень! Приятель, если ты докучал мне утром, это еще не повод, чтобы миловать тебя вечером!

Не слушая Гренгуара, который всеми способами пытался оправдаться, король нищих стал вполголоса совещаться с цыганским герцогом и вдребезги пьяным галилейским царем, как поступить с пленником.

– Молчать! – крикнул Клопен толпе.

Все разом смолкли, ожидая его приговора. По знаку своего короля, подданные Арго встали полукругом, в центре которого оказался сникший Гренгуар.

– Наверное, неохота в петлю лезть, а? Вот тебе средство выпутаться, – хихикая, произнес цыганский герцог. – Хочешь примкнуть к нашей братии?

– Конечно, хочу! – с готовностью воскликнул Гренгуар.

– Ты согласен вступить в братство коротких клинков? – спросил Клопен Труйльфу.

– Да, – ответил Гренгуар.

– Ты признаешь себя членом общины вольных горожан? – задал вопрос император Галилеи.

– Да.

– Бродягой?

– От всей души.

– Имей в виду, – заметил Труйльфу, – ты все равно будешь повешен. Разница заключается в том, что тебя повесят порядочные люди, но повесят не сегодня, а попозже, более торжественно, за счет славного города Парижа, на отличной каменной виселице, которая стоит на Гревской площади.

– Это утешает, – проговорил Гренгуар, не зная, радоваться ему или плакать.

– Чтобы стать нашим братом, – продолжал Клопен, – надо доказать, что ты на что-нибудь годен. Попробуй, обшарь чучело.

– Как вам будет угодно, – кивнул Гренгуар.

Клопен махнул рукой. По его знаку несколько человек притащили передвижную виселицу. На веревке бродяги подвесили чучело, наряженное в красную одежду и увешанное множеством колокольчиков и бубенчиков. Перед виселицей поставили колченогую скамью.

– Влезай! – скомандовал Клопен.

Гренгуар взобрался куда ему было велено и принялся балансировать на шатком сооружении.

– Теперь, – продолжал король Арго, – зацепи правой ногой левое колено и стань на носок левой ноги. В таком положении ты должен дотянуться до кармана чучела, обшарить его и вытащить оттуда кошелек. Если сделаешь все так, что ни один колокольчик не звякнет, – твое счастье: ты станешь бродягой.

– А если колокольчики зазвенят?

– Мы тебя повесим.

Выбора не было. Гренгуар обхватил правой ногой левую, стал на левый носок и протянул руку вперед. Однако едва поэт прикоснулся к чучелу, он пошатнулся и, чтобы не упасть, невольно ухватился за полу красного камзола. Потеряв равновесие, оглушенный роковым трезвоном колокольчиков, Гренгуар повалился на землю. Бродяги расхохотались.

– Поднимите этого чудака и повесьте его без проволочки, – сквозь смех проговорил Клопен.

Гренгуар поднялся на ноги. Чучело уже успели отцепить и освободили место для несостоявшегося вора. Чьи-то сильные руки оторвали Гренгуара от земли и поставили на скамью. Сам Клопен накинул поэту петлю на шею и потрепал его по плечу.

– Прощай, приятель! Теперь тебе не выкрутиться!

– Постойте! – вскрикнул вдруг цыганский герцог. – Чуть не забыл!.. По обычаю, прежде чем повесить человека, мы спрашиваем, не найдется ли женщины, которая захочет взять его в мужья. Ну, дружище, это твоя последняя надежда.

Женщины отнеслись к предложению герцога равнодушно. Гренгуар представлял собой жалкое зрелище. Изорванная одежда, грязное лицо, босые ноги, испуганные глаза ни у кого не вызвали сочувствия. От толпы, правда, отделилась одна толстуха с квадратным лицом. Она была так отвратительна на вид, что Гренгуар даже подумал, что лучше выбрать веревку, чем разделить с ней ложе.

Толстуха придирчиво оглядела дырявый камзол поэта и скорчила презрительную гримасу.

– Рвань! – пробурчала она. – А где твой плащ?

– Я его потерял.

– А шляпа?

– Ее украли.

– А башмаки?

– У них отвалились подошвы.

– А твой кошелек?

– У меня нет ни полушки.

– Ну так попроси, чтобы тебя повесили, да еще скажи спасибо! – отрезала толстуха и повернулась к нему спиной.

После нее к виселице подошла молоденькая девушка.

– Спасите меня, прошу вас! – шепнул ей Гренгуар.

Девушка взглянула на него с состраданием, затем потупилась, поправила складку на юбке и остановилась в нерешительности. Поэт следил за всеми ее движениями: девушка была его послед ней надеждой.

– Нет, – проговорила она наконец. – Если я возьму тебя, Гильом Вислощекий меня поколотит.

Девушка скрылась в толпе.

– Тебе не везет, – развел руками Клопен.

В эту минуту толпа заволновалась.

– Эсмеральда! Эсмеральда! – повторяли бродяги на разные голоса.

Гренгуар вздрогнул и обернулся. Нищие расступились и пропустили вперед девушку изумительной красоты. Это была цыганка, которая танцевала сегодня вечером на Гревской площади и которую Гренгуар так неудачно взялся преследовать в темноте. По пятам за девушкой бежала хорошенькая белая козочка.

Легкой поступью Эсмеральда подошла к осужденному и молча взглянула на него.

– Вы хотите его повесить? – обратилась она к Клопену.

– Да, сестра, – с отеческой улыбкой ответил тот, – если только ты не захочешь взять его в мужья.

Девушка на мгновение задумалась, склонив головку набок.

– Я беру его, – спокойно произнесла она.

С шеи поэта немедленно сняли петлю и велели спуститься со скамьи. Гренгуар был настолько ошеломлен неожиданным спасением, а главное – необычным вниманием к нему красавицы, что потерял дар речи. Колени у него подгибались, и он без сил опустился на землю. Цыганский герцог молча принес глиняную кружку. Эсмеральда подала ее Гренгуару.

– Бросьте на землю, – сказала девушка.

Гренгуар дрожащей рукой швырнул посудину. Кружка разлетелась на четыре части.

– Брат! – с важностью произнес цыганский герцог, возложив руки на головы Гренгуара и Эсмеральды. – Она твоя жена. Сестра! Он твой муж. На четыре года. Ступайте.

Эсмеральда в сопровождении козочки двинулась через толпу прочь. Гренгуар побежал за ней следом, заглядывая девушке в глаза, пытаясь заговорить с ней, отблагодарить за чудесное избавление от виселицы. Цыганка молчала.

Спустя несколько минут поэт вошел вслед за ней в уютную, жарко натопленную комнатку со сводчатым потолком. Девушка по-прежнему не обращала на гостя никакого внимания. Она уходила, возвращалась, передвигала табуретку, болтала с козочкой. Наконец цыганка присела у стола, и Гренгуар смог ее разглядеть.