Луи Буссенар - Пылающий остров

— Знаю: к безобразным, грубым, вонючим неграм.

— А слыхали вы когда-нибудь о «воду»?

— Слыхала… Насколько я знаю, это нечто вроде пугала для непослушных детей.

— Не совсем так. Последователи культа «воду» — кровожадные людоеды, которые в честь своего божества умерщвляют и пожирают пленников.

— Вздор!.. Неужели вы думаете, что эти черномазые уроды собираются пообедать или поужинать нами?

— Боюсь, что так…

— Ну, а я не верю этому… Впрочем, во всех моих многочисленных приключениях мне еще ни разу не угрожала опасность быть превращенной в ростбиф, и потому эта опасность имеет для меня прелесть новизны.

— Смейтесь, смейтесь! Вы, французы, над всем смеетесь.

— Да не плакать же о каждом вздоре. Помните, что смех самое лучшее оружие. Посмотрите, с каким растерянным видом смотрят на меня ваши людоеды.

Действительно, оба негра с длинными волосами, очевидно, начальники, и их слуги были сильно поражены веселостью одной из своих пленниц. Обыкновенно все их жертвы вели себя совсем иначе.

Пабло жалобно застонал, и на вопрос нагнувшейся к нему Фрикетты пожаловался на сильную жажду, боль в руках и на свое неудобное положение. Мальчик лежал спиной вверх и не мог пошевельнуться.

Фрикетта повелительным знаком подозвала одного из негров с торчавшими волосами и сказала ему по-испански:

— Сеньор людоед, прикажите скорее развязать этого малютку! Видите, как он страдает.

Но негр молча смотрел на нее, очевидно не понимая.

Фрикетта хотела было уже крикнуть какую-то резкость, но Долорес предупредила ее, сказав негру несколько слов на местном наречии.

Тот подошел к мальчику, ослабил веревку на его руках, посадил его на пол и дал ему тыквенную бутыль с какой-то жидкостью.

Пабло с жадностью стал пить, но, вспомнив, что Долорес и Фрикетта тоже, наверное, чувствуют жажду, подполз к ним и передал им бутыль.

— Благодарю, дорогой мой мальчик, — дрогнувшим голосом проговорила Фрикетта.

Взяв бутыль, она немного отпила из нее и сказала своей подруге:

— Э, да это очень вкусно: похоже на пальмовое вино… Не хотите ли?

— Да, — отвечала Долорес. — Я умираю от жажды… Хотя, быть может, нам и не следовало бы пить этого: неизвестно, что эти язычники примешивают к своим напиткам, — прибавила она, сделав несколько глотков.

Молодая патриотка была права. Немного спустя она, Фрикетта и Пабло почувствовали, что их неодолимо клонит ко сну. Потом им показалось, что все предметы вокруг них стали принимать какие-то странные формы и гигантские размеры.

Здание, в котором они находились, растянулось и расширилось до бесконечности. Окружавшие их люди превратились в громадных чудовищ. Красное шелковое знамя казалось морем крови.

Затем все вокруг них завертелось в какой-то фантастической пляске, принимая новые и новые странные очертания.

В напряженном мозгу несчастных девушек промелькнуло сознание страшной опасности, но они не в состоянии были сделать малейшего движения.

Во время этой ужасной партизанской войны, когда часто недоставало даже самого необходимого, инсургентские офицеры должны были всячески изощряться, чтобы собственными силами помогать себе и своим людям в затруднительных случаях. Необходимость заставила их ознакомиться с некоторыми приемами хирургии и оказания первой помощи раненым и больным.

Недостаток медицинских познаний они возмещали трогательными заботами друг о друге и самым тщательным уходом за больными. Благодаря взаимной привязанности и желая во что бы то ни стало жить и способствовать освобождению отечества, многие из инсургентов, даже тяжело раненные, излечивались и снова становились в ряды.

Полковник Карлос Валиенте был одним из тех самоучек-хирургов на Кубе, которые каким-то чудом излечивали раненых, напоминая знаменитые слова Амбруаза Парэ, лейб-медика французского короля Карла IX: «Je le pansai, Dieu le guent» (я его перевязал, а Бог исцелил).

Увидев Мариуса плавающим в крови, Карлос прежде всего постарался при помощи своей верной спутницы Кармен освободить раненого из-под ветвей и уложить его на траве. Расстегнув затем пропитанную кровью полотняную блузу и рубаху моряка, он заметил у него зияющую рану, которая шла от плеча до груди и обнажала рассеченные мускулы.

Кармен молча, с тревогой во взоре, глядела на полковника, пока тот осматривал рану.

— Рана хорошая! — проговорил наконец он, покачав головой.

— Смертельная? — испуганно спросила Кармен.

— Нет, не думаю. Подобные открытые раны обыкновенно не так опасны, как небольшие скрытые, идущие вглубь и затрагивающие самые существенные органы.

— Хорошо, если бы вы были правы, Карлос!

— Во всяком случае, можно надеяться, что этот молодец снова станет на ноги. Видите, какого он крепкого телосложения. Такие геркулесы от подобных ран не умирают.

— А не сбегать ли, Карлос, на гациенду за помощью?

— Да, бегите, Кармен, а я пока перевяжу нашего молодца; я его люблю от всей души.

— Отлично, Карлос. А когда он будет в безопасности, мы отправимся искать вашу сестру, Фрикетту и маленького Пабло.

Не подозревая даже, что и ей может угрожать та же опасность, Кармен побежала в гациенду.

Через полчаса она возвратилась с двумя носильщиками и всем необходимым для перевязки. В это время Мариус пришел в себя и с удивлением озирался вокруг. Узнав полковника и Кармен, он с трудом пробормотал:

— Qu'es aco?.. Полковник… здравия желаю!.. Что за черт!.. Я не могу… пошевельнуться… И в голове у меня такая… пустота… хоть шаром… покати… точно оттуда… вытащили весь мозг…

— Старайся припомнить, мой друг, что случилось, — перебил полковник. — Говори по возможности скорее, время не терпит.

— Не знаю хорошенько… полковник, — с трудом продолжал раненый. — Я увидел черные лапы… потом такие же черные рожи… хотел выкарабкаться из-под… хвороста, которым нас придавили эти черти… тут… вдруг… мне прямо… в плечо… нож и… кончено!.. Больше уж я… ничего… не помню.

— Но что же случилось с моей сестрой, мадемуазель Фрикеттой, и Пабло?

— А разве их тут… нет? — с ужасом пролепетал Мариус.

— В том-то и дело, что нет! — мрачно ответил полковник.

— Значит… О, проклятые!.. Нужно… искать их… скорее… Их унесли… они в плену… Я пойду…

И бедный Мариус сделал отчаянное усилие подняться на ноги, но, немного привстав, обессиленный от потери крови, снова тяжело рухнул на землю и лишился чувств.

По знаку Карлоса носильщики положили его на носилки и понесли в гациенду. Полковник Карлос последовал за ними.