Луи Буссенар - Пылающий остров

Правительству посыпались сочувствия, армии — поздравления; устраивались банкеты, гулянья, вывешивались флаги, делались иллюминации…

Общество было уверено, что со смертью Антонио Масео «пылающий остров» сразу будет умиротворен и все пойдет по-старому. Ни у кого не оставалось и тени сомнения, что Куба, наконец, побеждена.

Слово «победа» передавалось от одного к другому и распевалось на всевозможные лады. Сыпались награды, повышения…

Но вскоре ликовавшие должны были убедиться, что радость их преждевременна. Кубинцы, похоронив своего героя и оплакав его преждевременную кончину, с новой энергией взялись за дело.

Война разгорелась с прежней силой.

Пронизанная десятком пуль, Долорес упала мертвой среди клубов дыма.

Не успели нападающие издать крик торжества, как вдруг раздался грохот, сопровождаемый густым белым облаком дыма; когда этот дым рассеялся, перепуганные, оглушенные и ошеломленные испанцы увидели, что человек тридцать из их отряда бьются на земле в предсмертных судорогах.

Вслед за этим выстрелом раздался второй, затем третий, четвертый и так далее, один за другим, безостановочно. Снаряды со свистом и треском так и сыпались, производя страшные опустошения в рядах испанцев, скучившихся в капище, точь-в-точь как были скучены там «водуисты», атакованные кубинцами.

Но где же однако находилось таинственное орудие, изрыгавшее с такой страшной силой смерть? Нигде не было видно ни одного человека, и звуки выстрелов как будто исходили сверху. Не с неба же, в самом деле, сыпались эти ужасные снаряды!

Оставшиеся в живых, точно стадо животных, объятое паническим ужасом, с дикими воплями бросились бежать, куда глаза глядят. Наиболее суеверные даже вообразили, что это месть «воду» за поругание его святыни.

Но вот один из бегущих нечаянно взглянул вверх и увидел над своей головой величественно реявший в воздухе аэростат, напоминавший гигантского альбатроса, распустившего крылья и почти неподвижно парящего в воздухе.

— Воздушный шар! Воздушный шар! — крикнул один солдат. — Ах, они, проклятые, даже шар себе завели!

«Проклятыми» он называл, конечно, кубинских патриотов, флаг которых развевался на переднем конце аэростата, походившего своей удлиненной формой на веретено.

Хотя то, что сначала было принято за сверхъестественное, оказалось совсем обыкновенным, тем не менее оно оставалось страшным; бежать и укрыться от воздушной машины, с которой сыпались такие страшные снаряды, не было никакой возможности.

Но солдаты все-таки бежали, не слушая ни команды, ни угроз, ни просьб своих начальников, — бежали сломя голову, сшибая с ног, давя и топча друг друга. Они бросали оружие, знамена, значки и, руководясь одним слепым инстинктом самосохранения, думали только о собственном спасении.

Между тем аэростат, снабженный, очевидно, сильнодействующим, остроумно придуманным приспособлением, стал быстро спускаться вниз.

Он с каждой секундой увеличивался и бросал на капище огромную черную тень, заслонявшую даже лучи солнца.

Воздушный колосс опустился как раз возле входа в здание, посреди трупов, крови, вырытых снарядами ям и груд всевозможных обломков.

Из окованной металлическими пластинками лодки аэростата вышел человек высокого роста, с гордой и величественной осанкой, вооруженный револьвером.

Забросив свободный конец каната, прикрепленного к шару, на один из уцелевших косяков двери, незнакомец пробормотал: «Неужели я опоздал?»

Заглянув внутрь здания, он увидел в дальнем углу коленопреклоненную группу людей, двух мужчин, двух женщин и мальчика, окружавших женский труп. Женщины и мальчик отчаянно рыдали; мужчины стояли с поникшими головами, лица их выражали глубокую скорбь.

Незнакомец прошел в разбитую дверь и, приблизившись к этой группе, тихо проговорил:

— Я — друг свободной Кубы. Меня зовут Жорж де Солиньяк. Услыхав выстрелы и увидев, как сюда ворвались испанцы, я понял, что здесь должны находиться патриоты, на которых устроена облава, и поспешил на помощь… Но кажется, я опоздал?

После этого молодой офицер отрекомендовался сам и взволнованным голосом ответил:

— Да, вы опоздали спасти вот эту молодую девушку, Долорес Валиенте, сестру Карлоса Валиенте, нашего храброго полковника и друга генерала Масео.

После этого молодой офицер отрекомендовался сам и представил Бессребренику остальных. Последний почтительно поклонился молодым девушкам, крепко пожал руку мужчинам и поцеловал мальчика.

— Я страшно жалею, что опоздал! — произнес он с искренней грустью.

— Случись я в этой местности на несколько минут раньше, молодая героиня была бы спасена, но злой рок, очевидно, судил иначе.

После минутного молчания он вдруг поднял голову и быстро проговорил:

— Однако время не терпит. Испанцы могут возвратиться… даже наверное возвратятся. Я прибыл на аэростате. Издалека этот воздушный корабль опасен для испанцев, но вблизи они легко могут овладеть им. В нем находятся только моя жена и механик, но места там достаточно для всех вас. Пойдемте же скорее! Хоть вы будете спасены.

— А бедная Долорес? Неужели мы так и бросим ее без погребения? — полусдавленным голосом сквозь слезы прошептала Фрикетта, указывая на труп своей подруги.

Бессребреник молча огляделся. Возле двери снаружи была широкая и глубокая яма, вырытая его снарядами.

— Могила готова, — сказал он. — Капитан, помогите мне уложить в нее тело молодой героини.

Мариус поспешно вынул из своей сумки одеяло. Кармен и Фрикетта поняли трогательную деликатность матроса, не хотевшего, чтобы тело их подруги было похоронено без савана.

Когда завернутый в одеяло провансальца труп опустили в яму, Роберто снял со своей фуражки кокарду, положил на грудь умершей и произнес глухим голосом:

— До свидания в лучшем мире!

— Аминь! — благоговейно прошептали остальные.

В несколько минут импровизированная могила была засыпана.

Только что успели покончить с этим делом, как до чуткого уха Бессребреника донесся какой-то отдаленный шум, возраставший с каждой секундой. Шум этот, очевидно, происходил от гула множества голосов и шагов многих людей. Действительно, вскоре можно было различить уже отдельные восклицания.

Бессребреник понял, что испанцы возвращаются с намерением напасть на них.

— Скорее, скорее! — торопил он своих новых друзей.

Раздался глухой треск выстрела, и ружейная пуля со свистом впилась в оболочку аэростата.