Эрл Гарднер - Королева красоты

– А если бы ей захотелось спрятать в вашем доме какую-нибудь вещь, нашлось бы для этого подходящее место?

– Сколько угодно, – ответил Уайт.

– Вы не возражаете, если я осмотрю ваш дом?

– Я и не думала оставлять дневник здесь, мистер Мейсон, – сказала Элен Эддар.

– Я и не утверждаю это. Всего лишь задал вопрос.

Адвокат поднялся и открыл дверь в коридор, куда выходили еще две двери.

– Которая из них ваша? – спросил он молодого человека.

– Та, что справа от вас, – ответил Уайт.

Мейсон вошел в спальню, какое-то время принюхивался к воздуху, а потом прошел в туалет.

На полу стояло несколько бутылок из-под виски, ведерочко со льдом и два бокала с еще не растаявшими кубиками льда. На одном из бокалов виднелись следы помады.

– И совсем вы не занимались науками, Уайт, – сказал Мейсон, – а наслаждались чьим-то милым обществом. Когда ваша матушка позвонила в первый раз, вы выпроводили вашу подругу через черный ход, а после того, как мы вошли через парадное, она села в вашу машину и укатила.

– Вы ставите меня в неловкое положение, господин адвокат, – сказал Уайт.

– Я просто пытаюсь разобраться в деле, которое представляется мне довольно сложным, – сухо ответил Мейсон.

– Хорошо, – сказал Уайт. – Я такой же человек, как и все. Это что, противоречит закону?

– Нет, закону это не противоречит, – ответил Мейсон. – Но мне не нравятся люди, способные лгать прямо в глаза. И когда вы с необсохшим вином на губах пытались уверить меня, что целый день «грызли науку», а потом я услышал, как кто-то уезжает на вашей машине, то я сказал себе, что в этом надо разобраться.

– Теперь вы разобрались... Что дальше?

– Ничего, – ответил Мейсон. – Я просто проверил, насколько вы правдивы.

– Уайт – хороший мальчик, – вмешалась Элен Эддар. – Но у юности так много искушений, и вы не должны корить его за это. Не понимаю, о чем думают девушки!

Мейсон повернулся к Уайту:

– У вас есть адрес Агнес Берлингтон?

– Кажется, где-то был. Меня это никогда особенно не интересовало, ответил Уайт.

Мейсон внезапно схватил Уайта за плечи. Юноша попытался освободиться от крепко державших его рук.

– Оставьте меня! Я вам не солгал...

– Нет, вы лжете! – сказал Мейсон. – И своей ложью вы можете доставить много неприятностей и себе, и другим. Что она хотела?

– Денег.

– Сколько?

– Десять процентов от всего гловервиллского наследства.

– И вы пришли с ней к какой-нибудь договоренности?

– Я не знал...

– Пришли или нет?

– Да, пришли, – ответил Уайт.

– Что-нибудь было зафиксировано письменно?

– Нет, она сказала, что лучше ничего не писать, но если я попытаюсь ее обмануть, у меня будут серьезные неприятности...

– О, Господи! – вздохнул Мейсон. – Хоть бы кто-нибудь где-нибудь сказал мне правду!

– Вы и так выжали из меня всю правду, – буркнул Уайт.

– А что мне оставалось делать, если я имею дело с такой семейкой, ответил адвокат. – Вы когда-нибудь бывали у Агнес Берлингтон?

– Нет.

– И вы не знаете, где она живет?

– Она оставляла мне свой адрес – вот и все.

– А другие связи у вас с ней были?

– Что вы подразумеваете под другими связями?.. О, небо! Ведь эта женщина мне в матери годится! А мне нравятся молоденькие и хорошенькие девушки... Нет, у нас с ней были только деловые связи.

– Вы часто ее видели?

– За последний месяц только один раз. Она пришла сюда и...

– Почему вы не рассказали об этом своей матери?

– Она запретила мне делать это. Она сказала, что мать моя слишком прямолинейна и старомодна, и если сделка будет совершена через нее, то адвокаты смогут понять, в чем тут дело, и тогда ситуация будет плачевной для нас обоих. Кроме того, она дала понять, что деньги буду наследовать я, а не моя мать...

– Она сказала, о какой сумме идет речь?

– Сказала, что речь идет о миллионах.

– И вы согласились дать ей десять процентов?

– Да, согласился, учитывая...

– Учитывая что?

– Что от ее показаний зависит очень многое.

– Действуя таким образом, вы навредили бы себе еще больше, – заметил Мейсон. – Ну, а как насчет бумаги?

– Какой бумаги?

– Ну, нечто вроде договора, обязательства или соглашения, – пояснил адвокат.

– Я же говорил вам – такой бумаги нет. Она сказала, что никаких обязательств давать друг другу не будем...

– Но она должна была иметь какую-нибудь бумагу от вас, – сухо сказал Мейсон. – Она нуждалась в такой бумаге для своей защиты. Перестаньте лгать!

– Ну, записку я ей дал, – ответил Уайт, смущено глядя на свои ноги. Но это не обязательство. Это просто записка.

– И вы подписали эту записку?

– Да.

– Копия есть?

– Нет. Она сказала, что копию иметь опасно. Достаточно одного оригинала, чтобы я не мог отказаться от своего обещания. И еще она сказала, что спрячет эту записку в такое место, где ее никто не найдет.

Мейсон устало вздохнул:

– У нас был тяжелый разговор, Уайт, и за это время вы так много раз пытались мне солгать, что я...

– А вы чего ожидали? – перебил его Уайт. – Что я сразу выложу вам все о нашем соглашении? Ведь я поклялся, что никому об этом не скажу.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

– Думаю, мы можем ехать домой, Делла.

– А как же я? – спросила Элен Эддар.

– Вы возьмете такси и тоже поедете домой. И не будете предпринимать ничего, что можно было бы рассматривать как сокрытие вещественных доказательств. И ни в коем случае не пытайтесь поменять покрышки на своей машине. Понятно?

– Но если меня прижмут к стенке, я должна буду сознаться, что...

– Вы ни в чем не будете сознаваться, – перебил ее Мейсон. – Как только вас заберут в полицию, я разрешаю вам говорить только одно: вы не будете говорить ничего, пока не вызовут меня. А когда там появлюсь я, то скажу вам, чтобы вы вообще не давали ни письменных, ни устных показаний. Понятно?

– Мне кажется, это поставит меня в ложное положение перед общественностью.

– Конечно! – уверил ее Мейсон. – Но это гораздо лучше, чем...

– А в чем дело, мама? – перебил Мейсона Уайт. – Не позволяй запугать себя такому человеку. Если ты хочешь рассказать полиции правду, то иди и расскажи.

– Нет, нет, ты ничего не понимаешь! – воскликнула Элен Эддар.

– Ваша подруга собирается вернуться сегодня попозже на вашей машине? – спросил Мейсон Уайта.

– Да, вернется! – раздраженно бросил тот. – Вернется, если уж вам обязательно нужно знать это.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – И если вы хотите проявить хоть какую-нибудь вежливость, вызовите такси для матери.

Мейсон сделал знак Делле Стрит и они направились к двери.

Около полудня лейтенант Трэгг вошел в кабинет Мейсона, предварительно дав возможность Герти сообщить о своем появлении серией условных звонков телефона.