Андрэ Нортон - Меч обнажен

— Минхеер Лоренс! — оставался лишь ещё один человек, который мог свободно двигаться в этом обращенном в обломки мире. Клаас подошёл к юноше, спокойный и невозмутимый, словно и не было последних пятнадцати минут. — Минхеер Лоренс, нам лучше уйти. В левом крыле начинается пожар.

— Мой дед…

— Старый туан мёртв, минхеер Лоренс. Он был мёртв ещё до того, как эта падаль ступила в его комнату. Идёмте! — он взял Лоренса за руку и потянул к открытой двери.

— Но этот-то жив, — Лоренс вырвался и направился к Штейнхальцу. — Если приближается огонь, мы должны и его взять тоже…

Рот Клааса превратился в узкую щель:

— Этот чёрный предатель не стоит ваших забот!

Но Лоренс уже дёргал доспехи.

— Мы гордимся, что мы не такие, как они. Так что не будем действовать так, как действовали бы они. Давай, помоги мне поднять.

Пожав плечами, Клаас нагнулся, чтобы помочь.

— Это бесполезно. У него сломана спина, он уже мертвец…

Но Лоренс обратился к этому едва шевелящемуся рту, не способному издать ни звука, и выпученным глазам над ним:

— Мы сделаем, что сможем.

Когда миланская сталь была поднята, оказалось, что Клaac был прав. Штейнхальц свесился на ступени, его рот обмяк. Лишь тогда Лоренс покинул дом, понукаемый евразийцем. Жаркий воздух проносился сквозь разрушенные комнаты, и можно было слышать треск огня, пожиравшего мореный дуб, уничтожавшего потускневшие от времени краски и мебель, отполированную поколениями горничных. Уничтожался последний оплот Дома Норрисов.

Лоренс и Клаас стояли в запущенном английском парке, наблюдая как жёлтая линия огня движется от окна к окну, из комнаты в комнату. Никакой надежды потушить пожар не было.

— Что случилось — бомба?

— Это был один из их бомбардировщиков, потерявший управление, — Клаас показал на почерневшую массу на ободранной теперь крыше левого крыла. — Он сбросил свои бомбы на поле, а одну в сад, а потом попытался приземлиться на лугу. Но вместо этого рухнул на крышу и взорвался.

— Как тебе удалось спастись?

— Ещё не пришло время мне умирать, минхеер Лоренс, — евразиец пожал плечами. — Никто не может обмануть судьбу, начертанную при рождении. У меня есть жизнь, чтобы жить, хвала Аллаху, пока не уплачу свои долги. Уже темнеет. Огонь может привлечь ещё множество поедателей падали. Нам пора уходить.

Однако ушли они не далеко. Возле коттеджа Клааса Лоренс отскрёб кровь и сажу с лица и сменил изорванное пальто на жакет Клааса, позволив евразийцу перебинтовать свои руки, изрезанные стеклом. Сам Клаас снял свою обычную домашнюю униформу и надел одежду моряка — тёмные брюки, фуфайку и толстое короткое пальто. На поясе его теперь висел длинный нож в ножнах, а в карман пальто слуга, скрываясь, сунул револьвер.

Перед тем как уйти, Клаас завернул в квадрат грубого полотна буханку хлеба из буфета и полголовки сыра. Окинув последним взглядом комнату, он вытолкнул Лоренса наружу и закрыл за ним дверь. Ключ он прицепил к концу толстой часовой цепочки. Он был похож на домовладельца, отправляющегося на загородный отдых.

— Туда…

«Туда» было вниз по берегу канала к маленькому ялику в тени стены.

— Держитесь ближе к этому берегу, — предостерёг его Клаас. — Ещё не так темно, чтобы нас не смогли заметить.

И это было правдой. Потому что когда они миновали пылающий маяк дома, над городом стояло кроваво-красное зарево, и гудящие самолёты проплывали в строгих боевых порядках, чтобы скинуть, спустить, сбросить свой смертоносный груз. Во всех Нидерландах сейчас не было ночи, только бесконечный день пламени, страха и жизни во власти смерти.

Они гребли с хорошей скоростью. Несмотря на жгучую боль от порезов, Лоренс настоял на том, чтобы взять в свои забинтованные руки одно из вёсел. Склоняя тело в равномерных взмахах, он был в состоянии думать только об этом, сосредоточив мысли на точном вхождении весла в воду и правильном выборе момента для второго взмаха.

Почему-то он не мог поверить, что бодрствует и действительно переживает эти часы, что он, Лоренс Ван Норрис, недавно покинувший школу в Лейдене, действительно проживает это 14 мая 1940 года. Это был какой-то фантастический сон. Бомбардировщики, последний разговор с дедом, прибытие наци в имение Норрисов, нелепая беседа о пропаганде со Швейдом — всё это так походило на сон. Даже красное от ненависти небо было не настоящим.

— Вниз!

Клаас одним усилием заставил лодку пронестись под низкий мост и, ухватившись руками за сваю, он задержал её там. Теперь и Лоренс смог услышать ноющий звук машины, идущей на высокой скорости, и более громкий треск мотоциклетных двигателей. Эта кавалькада прогрохотала прямо у них над головами. Клаас продолжал удерживать лодку, пока процессия не удалилась на достаточное расстояние.

— Я же говорил, что это их привлечёт, — Лоренс видел, как голова его компаньона обрисовалась на фоне воды, когда он оглянулся назад, рассматривая пылающий дом. — Возможно, Аллах вложит в их тупые головы уверенность в том, что мы надёжно поджарились. Это даст нам выигрыш во времени.

И они продолжили своё плавание по каналу, изгибавшемуся полосой металлически сверкающей воды в сторону пылающего города. Но ещё задолго до того, как они достигли предместий, Клаас причалил к берегу. Лоренс выполз из лодки, чтобы проложить тропу через болота, пока евразиец выбивал разбухшую затычку и сталкивал ялик в канал. Его закружило течением и он начал быстро заполняться водой. Клаас наблюдал за его исчезновением, а затем закинул свой мешок с провизией на плечи и присоединился к Лоренсу.

— Теперь мы найдём Вима, — сказал он и настолько усилил темп продвижения, что Лоренс едва за ним успевал.

Они следовали тяжёлым путём, иногда прокладывая дорогу по колено в грязи и воде, иногда карабкаясь вдоль борозд вспаханных полей. А потом появился песок, на котором они буксовали и проскальзывали, а сильный ветер хлестал их по лицам.

Один раз им пришлось ткнуться лицом в клочок жёсткой травы на подветренной стороне дюны, когда над ними проплыл самолёт. Чёрный крест его тени скользнул по замершим телам. Когда опасность миновала, они поднялись на ноги и побрели дальше.

Они теперь двигались прочь от города, вдоль побережья, и пламя пожара бушевало у них за спиной. Клаас тщательно придерживался ложбин между дюнами, используя каждый клочок тени.

Один раз он рассмеялся и на вопрос Лоренса закашлялся снова:

— Я просто подумал, минхеер, как к человеку иногда возвращается молодость. Всё это так похоже на наши путешествия со старым туаном в добрые старые времена. Эти дети Сатаны ещё поймут, что я не забыл старых уловок. А вот и Варлаам, минхеер Лоренс. Теперь мы будем искать Вима.