Майн Рид - Жилище в пустыне

Я когда-то слышал об одном способе, к которому прибегают индейцы, которые охотятся на армадилла и очень любят его мясо. Я решил испытать его и попросил своего спутника отпустить хвост животного и держаться в стороне.

Я встал на колени и, взяв кедровую ветку, стал острым концом щекотать животное. Я сразу заметил, как вытягиваются его мускулы, а кольчуга отделяется от скалы. Через несколько минут я заметил, что животное приняло свой естественный вид. Тогда я схватил его за хвост и, внезапно встряхнув, заставил выскочить из норы. Армадилл упал к ногам Куджо. Куджо с такой силой ударил его топором, что голова отделилась от туловища.

Мы возвратились на поле с дровами, ягодами и нашим армадиллом. Последний ужаснул мою жену, в особенности, когда я сказал, что он пойдет в пищу. Зато мякоть собранных нами ягод, сладкая, как мед, несказанно обрадовала маленькую Марию и ее подругу Луизу. Из мякоти вынуты были зерна, и мы ждали, когда разгорится костер, чтобы ее поджарить.

— Теперь, друзья мои, — сказал Рольф, поднимаясь с кресла, — так как я заговорил об этом растении, то, надеюсь, вы не откажетесь выпить бутылку пива собственного приготовления, которое я добыл из бобов игольчатой акации сегодня, когда вы осматривали мои земли и окрестности долины.

С этими словами наш хозяин откупорил большую бутылку и налил в стоявшие перед нами чашки жидкость бурого цвета. Мы все выпили этого пива, которое вкусом походило на мед или на свежий сидр.

Затем Рольф снова продолжил свой рассказ.

Все принялись за работу. Мария приготовляла сушеную говядину, которую она хотела сварить в оловянном горшке вместе с собранными нами ягодами. К счастью, он был достаточно вместителен. Куджо был занят разведением костра, который уже начал распространять облака голубоватого дыма. Франк, Генрих и маленькие девочки весело сосали сырые плоды акации, а я возился с армадиллом, приготовляя его для вертела. Прибавьте к этой картине лошадь, щипавшую роскошную траву, росшую на берегу ручья, и собак (бедные животные, они больше всех перенесли), внимательно следивших за моей работой и с жадностью подхватывавших мельчайшие куски мяса, падавшие под моим ножом. Огонь разгорелся; говядина и бобы стали вариться, а армадилл трещал на вертеле. Скоро все было готово.

Тогда только мы заметили, что у нас нет ни тарелок, ни стаканов, ни ножей, ни ложек. Только у меня и Куджо были охотничьи ножи. Но церемониться не приходилось: своими ножами мы вынули из горшка с супом куски говядины и несколько бобов; потом мы все положили на гладкий, хорошо вымытый камень. Что касается супа, то мы нижнюю часть горшка опустили в свежую воду ручья, и через несколько минут Мария и дети могли уже поочередно пить из горшка суп.

Куджо и я не хотели супа. Нам нужно было что-то более существенное.

Вначале я думал, что армадилл достанется мне одному, но, несмотря на отвращение, которое Куджо, по его словам, питал к животному, он несколько раз просил у меня мясо, и я уже начал опасаться, что мне ничего не останется на ужин.

Однако ни Мария, ни дети не могли решиться разделить мою трапезу, несмотря на все мои уверения, что мясо армадилла так же нежно, как мясо лучшей жареной свиньи. И оно, действительно, похоже на свинину.

Солнце начало садиться, и нужно было подумать о том, как устроиться на ночь. Все наши одеяла мы оставили в повозке, а в воздухе становилось все свежее, что всегда наблюдается вблизи снежных гор. Верхние слои атмосферы, охладившись у вершины, покрытой снегом, сгущаются и спускаются к подошве горы, вытесняя нижние слои атмосферы, более теплые, а, следовательно, и более легкие. Спать в таком холоде, даже вблизи зажженного костра — значит обречь себя на жестокие страдания.

Я мог вернуться к повозке, которая находилась всего на расстоянии восьми миль, и принести одеяла. Но идти ли мне одному, или послать Куджо, или же отправиться вдвоем? Один из нас должен был ехать верхом на лошади, привезти одеяла и некоторые другие вещи. Наша лошадь, отдыхавшая уже полтора часа, казалось, собралась с силами. Я видел, что она уже в состоянии отправиться в путь и приказал Куджо поймать ее. Некоторое время я колебался, кому из нас остаться возле Марии и детей. Но моя жена советовала мне ехать, уверяя меня, что она нисколько не боится, раз Франк и Генрих с ружьями при ней, тем более, что и собаки остаются. И, действительно, оставить ее с детьми и собаками не казалось опасным.

Я посоветовал в случае какой-нибудь тревоги выстрелить, и мы тотчас вернемся.

Мы издалека видели белое полотно повозки, и нам нетрудно было сориентироваться.

По дороге я думал, стал ли тот несчастный бык, которого мы вынуждены были оставить возле повозки, добычей волков или нет? Если он уцелел, то я намерен был снять с него шкуру и взять с собой его тушу. У нас не было надежды на лучшее, и я не знал, что делать. Мои размышления прерваны были восклицанием Куджо, который вдруг остановился, пристально вглядываясь в предмет, находившийся прямо против нас. Я тоже стал всматриваться и в полумраке заметил что-то, похожее на громадное четвероногое.

— Господин, — прошептал Куджо, — это, может быть, буйвол.

— Возможно. Возьми лошадь, а я постараюсь подойти к нему возможно ближе и убить его из пистолета.

Я передал ему лошадь и приказал вести себя тихо, затем я взял самый большой из моих пистолетов и стал приближаться к животному, чтобы не испугать его. Таким образом, я приближался с осторожностью. Луна еще не взошла, и я не мог рассмотреть его как следует. Я думал, что он находится в направлении моего пистолета. Я боялся, что если подойду ближе, то он убежит, и, оставаясь на коленях, готовился стрелять. Как только я поднял свое ружье, лошадь заржала, и в ответ послышалось продолжительное мычанье, по которому я узнал одного из наших быков. Это действительно был наш бык, который оставил повозку и медленными шагами шел по направлению к горе. Свежий воздух несколько подкрепил его, верный инстинкт повел его в том же направлении, по которому мы ехали.

Не знаю, что я больше испытывал при встрече с нашим старым спутником — удовольствие или разочарование. Толстый буйвол был бы для нас в нашем положении более кстати, чем изголодавшийся бык; но подумав, что бык может еще помочь нам выйти из пустыни, я счел за счастье то, что мы нашли его живым. Лошадь и бык обнюхивали друг друга. Опасаясь, чтобы бык не сбился с дороги, мы привязали его к вербе, чтобы на обратном пути увести его с собой.

Мы уже намеревались отправиться далее, когда я подумал, что, если бы у нас было немного воды, то можно было бы с помощью лошади и быка дотащить повозку до горы. Как приятно поразилась бы Мария, если бы она вдруг увидела не только быка, повозку и одеяла, но и стаканы, миски, всю кухонную утварь и, кроме того, еще кофе и большой ящик с провизией. Какая радость! Я сообщил свою мысль Куджо. Мой спутник одобрил ее и сказал, что это легко осуществить. Мы принесли оловянный горшок, наполненный свежей водой из ручья, но его горлышко оказалось слишком узким, и бык не мог пить из него.