Майн Рид - Охотники за медведями

Алексей и Иван были не столь тяжелы и благополучно прошли; но Пушкин, который один весил почти столько же, сколько оба брата, оказался очень грузным для ледяной оболочки. Едва он дошел до середины ущелья, как послышался треск, и прежде чем молодые люди успели оглянуться, Пушкин исчез, словно по команде. Торчал только конец его ружья на какой-нибудь аршин выше снега.

В то же время послышалось несколько слов, произнесенных почти замогильным голосом, словно человек говорил из глубины колодца или из пустой бочки. Но восклицания эти не выражали страха, скорее в них слышны были удивление и усмешка. Молодые люди сделали вывод из этого, что их товарищ не подвергался опасности, и, успокоившись, сначала Алексей, а потом Иван расхохотались.

Когда они осторожно подошли к яме, куда провалился Пушкин, веселье их возросло еще больше: действительно, они увидели забавное зрелище.

Ветеран стоял, подобно тем картонным фигурам, которые запираются в коробочке с сюрпризами, и стоял в углублении, напоминающем воронку, проделанную собственным его падением. Но странно было то, что ноги его не упирались в снег, а находились по колено в воде.

Действительно, по ущелью протекал ручей, прикрытый толстым слоем снега, под которым он и прорыл себе тоннель. Молодые люди не могли сначала объяснить себе этого, ибо они видели только макушку Пушкина и его длинные руки, державшие ружье, но они не слышали журчания ручья, об этом ветеран рассказал им позже.

Но положение его не во всем было похоже на положение солдатика, заключенного в коробку с сюрпризом. В снежной куче не было механизма, действие которого вытолкнуло бы ветерана на свет Божий. Голова его находилась, по крайней мере, фута на три ниже уровня снега, и нужно было подумать о том, как вытащить его на поверхность.

Братья не смели подойти к краю провала; лед мог под ними тоже подломиться и их ожидала подобная участь. Однако Алексей придумал довольно надежный способ помощи.

В числе разных предметов, которые ветеран носил за спиной, имелась довольно длинная толстая веревка, свитая в кольцо, она-то и подала мысль о том, как выручить товарища.

Алексей немедленно велел Пушкину один конец веревки крепко обвязать вокруг тела, а другой, свободный, выбросить на снег как можно дальше. Приказание было исполнено. Тогда Алексей схватил один конец веревки и, обмотав вокруг ближайшего дерева, отдал его держать брату Ивану.

По окончании этой операции он тут же нашел длинную жердь, подложил ее под веревку и приладил поперек ямы, чтоб придать большую силу канату и помешать ему врезаться в снег.

Теперь Пушкину оставалось только подняться по веревке и самому завершить свое спасение.

Старый гренадер перекинул ружье за спину и ждал сигнала. Ему крикнули, он начал подниматься.

В ту минуту, когда его голова появилась на поверхности, молодые люди разразились неудержимым смехом. Действительно, вид старого солдата был уморительный. Иван хохотал до слез и едва не уронил веревки.

Наконец Пушкин, совершенно невредимый, появился на поверхности. Вода текла по его длинным сапогам, но никто и не думал останавливаться, чтоб разложить огонь и высушить промокшую одежду. Все они были страстные охотники и немедленно отправились выслеживать зверя.

— Право, — сказал вдруг Иван, указывая на следы, — если бы я не различал когтей, я бы подумал, что мы следим за человеком, например, за каким-нибудь лопарем, прошедшим тут босиком. Эти следы похожи на человечьи.

— Действительно, — ответил Алексей, — между отпечатком медвежьей лапы и человеческой ступни сходство удивительное, в особенности, если он давнишний. Теперь, например, мы еще видим когти, но дня через два, после солнца или дождя, когтей не будет заметно.

— И размеры одинаковые.

— Совершенно. Есть даже породы медведей, лапа которых оставляет след больше человеческого. Например, у белых и серых медведей, ступни которых бывают часто длиннее двадцати пяти сантиметров.

— Итак, — продолжал Иван, — медведь, ступая, не опирается подобно другим животным на кончик ноги, а становится всей ступней.

— Именно, и вот почему его назвали стопоходящим в отличие от животных, которые, как лошадь, бык, свинья, собака, кошка и многие другие, ступают передней оконечностью ноги.

— А ведь есть и другие стопоходящие? — спросил Иван. — По-моему, это наш барсук или муравьед, например?

— Да, — ответил Алексей. — Они тоже стопоходящие, и этого было достаточно для некоторых ученых, чтобы поместить их в семейство медведей под родовым названием ursinae. Но, по мнению нашего отца, которое я разделяю, — прибавил он скромно, — классификация эта безусловно ошибочна, раз она основывается только на устройстве ног. Во всех других отношениях различные роды мелких животных, которых без всякого основания ввели в медвежье семейство, похожи столько же на медведя, сколько и на большую синюю муху.

— Какие же животные помещены под общим родовым названием ursinae?

— Европейский и американский муравьеды (Gulo), европейский и азиатский сурки (Meles), американская крыса (Procyon), капская мышь (Mellivora), индостанская панда (Ailurus), южно-американский коати (Nasua), пародоксур (Parodoxurus) и даже яванский телигон (Mydaus), одно из самых интересных маленьких животных. Линней первый причислил этих животных к общему классу ursinae, известных в его время, а недавно великий французский анатом Кювье ввел и другие породы в эту ошибочную классификацию. Для отличия их от настоящих медведей они разделяют семейство на две группы: ursinae — собственно медведи и subursinae, или малые медведи. Но, по моему мнению, нет ни малейшей надобности называть эти многочисленные породы животных медведями или малыми медведями. Это действительно ни в коем случае не медведи, ибо они не имеют никакого сходства с настоящим благородным Михаилом Ивановичем, кроме того, что они стопоходящие. Так, все эти животные, за исключением яванского телигона, длиннохвосты, у иных хвосты очень длинные и пушистые, тогда как у медведя почти нет хвоста. Но есть и другие признаки, резко отличающие медведя от животных, называемых малыми медведями. Не противоречие ли это здравому смыслу, — продолжал Алексей, постепенно горячась, — делать медведя из крысы, животного в десять раз более похожего на лисицу и которое действительно ближе к роду собаки, нежели медведя. С другой стороны, так же нелепо разделять медведей на несколько пород, как делают те же ученые; ибо если есть в мире семейство, все члены которого имели бы между собой некоторое родство, то это именно фамилия господ Топтыгиных. Действительно, разные породы настолько схожи, что иные анатомы имеют диаметрально противоположное мнение, отличающееся не меньшей нелепостью. Они признают только одну породу, включающую в себя всех известных медведей. Впрочем, по мере того как мы будем знакомиться с различными группами этого благородного племени, мы лучше увидим, в чем они разнятся и в чем имеют сходство.