Майн Рид - Охотник на тигров

На небольшом расстоянии от известного уже читателю водопада находилась другая — Столовая гора, на вершине которой, по преданию, некогда был храм цапотеков. Косталь хотя и считался христианином, но в душе оставался верен культу своих предков. Поэтому он трепетно относился к месту, где, по его убеждению, был когда-то храм предков, и всегда проводил здесь ночь, когда запаздывал домой. Для этой надобности он устроил себе там шалаш и покрыл его банановыми листьями.

Лодка индейца оказалась довольно тяжелой, и негр, помогавший ему тащить ее на гору, всю дорогу страшно охал, стонал, пыхтел и кряхтел, между тем индеец, не чувствовавший, по-видимому, почти никакой усталости, только подтрунивал над ним.

Наконец лодка была занесена на гору, где находился шалаш Косталя, и положена вверх дном возле шалаша.

— Уф! — произнес, отдуваясь, негр, с наслаждением присаживаясь на лодку и утирая рукавом рубашки обильно струившийся с лица пот. — Слава Богу, уцелел!.. Думал — совсем задохнусь!..

— Руки, ноги отвалятся, спина треснет, голова лопнет, последние мозги выскочат из нее! — насмешливо договорил индеец, присаживаясь на другой конец лодки. — Знаю я твои песни, которые ты заводишь при каждом небольшом усилии.

— А ты разве совсем не устал? — спросил негр, лениво потягиваясь.

— Так… слегка. Я не из таких неженок, как ты, — ответил индеец. — Для меня почти все равно, что по ровному месту идти, что на гору взбираться, даже с ношей. Видишь, и дышу я почти так же ровно, как если бы мы неспеша шли по равнине и налегке… Но оставим эти пустяки. Давай-ка лучше поужинаем да ляжем спать. В моем «дворце» найдется кое-что. Пойдем туда, — шутливо проговорил он, кивнув на свой шалаш.

Голодный негр с удовольствием принял это приглашение и поспешил последовать за товарищем, направившимся в шалаш.

Плотно поужинав, хозяин и гость растянулись на полу на мягкой и душистой траве и вскоре заснули под однообразный шум все ближе и ближе надвигавшегося наводнения. Впрочем, раньше заснул хозяин. Этот беспрерывный грозный шум совсем не беспокоил индейца, чувствовавшего себя в полной безопасности. Что же касается гостя, то тот довольно долго переворачивался с боку на бок: ему все казалось, что сквозь этот гул он слышит рев и вой ягуаров; это сильно пугало его. Но, в конце концов, успокоенный беззаботным храпом сладко спавшего хозяина, погрузился в сон и его гость. Между тем ягуары и в самом деле были близко. Спасаясь от наводнения, они также забрались было на вершину горы, но, учуяв там присутствие страшного для них охотника, трусливо сбежали с горы и мимоходом громогласно выразили свою досаду.

Между тем дон Рафаэль быстро мчался по указанному ему кратчайшему пути к гасиенде Лас-Пальмас.

Мили две он ехал по местности, кое-где поросшей стройными пальмами, тянувшимися к небу своими пышными вершинами, и великолепными гуавами, распространявшими сильный аромат. От мерцания звезд, густо усыпавших все небо и еще не затемненных только что показавшейся луною, было достаточно светло, так что конь и всадник свободно могли различать дорогу и все встречавшееся на ней.

Ночь была тихая, и в этой тишине с особенной резкостью разносился сильный шум, точно от разбушевавшегося моря. Сначала этот зловещий шум доносился издалека и как бы отдельными порывами, теперь же он превратился в сплошной грохот, с каждою минутой все более и более усиливавшийся, и доносился оттуда, куда направлялся всадник.

Индеец предупреждал, что на этой дороге может угрожать опасность наводнения, все сметающего на своем пути. Ожиданием этого наводнения, вероятно, обычного в здешней местности явления, и объяснялись замеченные доном Рафаэлем странности: полное обезлюдение целой области и подвешенные в лесу на деревьях лодки. Очевидно, эти лодки были оставлены и так остроумно размещены на высоких деревьях для злополучных путников, которых могло захватить наводнение.

Дон Рафаэль ехал с востока на запад, то есть как раз навстречу наводнению. Лошадь всадника, судя по охватившему ее трепету, чуяла надвигавшуюся грозную опасность лучше своего хозяина и неслась во всю мочь. Молодой путник надеялся, что ему удастся добраться до гасиенды Лас-Пальмас раньше, чем его настигнет наводнение. Но вдруг, как на грех, его сильная лошадь стала замедлять свой быстрый до сих пор бег, бока ее раздуло и судорожно поводило, дыхание сделалось хриплым. Казалось, еще немного — и бедное животное совсем остановится и упадет.

Как ни был отважен молодой офицер, но и у него невольно дрогнуло сердце, когда он понял весь ужас своего положения, если он лишится лошади. Пока он обдумывал, что тогда ему предпринять, лошадь совсем остановилась и, дрожа всем телом, видимо, готовилась упасть. Точно заявляя, к собственному огорчению, что не в силах более исполнять свою обязанность и прося в этом прощения, она повернула к хозяину голову с умными глазами и жалобно заржала. В это время послышались звуки большого колокола. Это был колокол гасиенды Лас-Пальмас, призывавший под свой спасительный кров путников, застигнутых наводнением.

— Что это вы остановились тут и почему сошли с лошади, кабальеро? Уж не сбились ли вы с пути или не случилось ли чего с вашей лошадью? — вдруг раздался за спиною молодого человека мягкий мужской голос.

Соскочивший с лошади дон Рафаэль поспешил оглянуться. Он увидел перед собою средних лет человека, судя по одежде, погонщика мулов, но сидевшего на хорошей лошади. Погруженный в свои горестные мысли, а отчасти и из-за шума приближавшегося наводнения, офицер не слышал топота этой лошади, поэтому был сильно удивлен внезапным появлением незнакомца. Приятное, умное и вместе с тем открытое лицо этого человека сразу понравилось дону Рафаэлю, и он доверчиво ответил:

— Я остановился потому, что с моей лошадью действительно что-то случилось. Должно быть, надорвалась от долгого и быстрого бега. Не знаю, что мне теперь делать?

— Позвольте взглянуть на нее, — проговорил незнакомец, поспешно соскочив со своей лошади. — Я простой погонщик мулов, — продолжал он, — но хорошо знаю и лошадей и других домашних животных и, между прочим, довольно успешно занимаюсь их лечением.

— Пожалуйста! — поспешил изъявить свое согласие молодой офицер.

Погонщик подошел к его лошади, внимательно осмотрел ее, ощупал ее бока, прислушался к ее тяжелому хриплому дыханию и уверенно сказал:

— Да, как я думал, так и есть: скопление застоявшейся крови в одном месте. Это я сейчас улажу и освобожу ее от этого. Подержите ее покрепче под уздцы и накройте ей глаза платком. Через минуту все будет в порядке.

Когда дон Рафаэль сделал, что ему было сказано, погонщик достал из кармана небольшой складной нож с острым, как бритва, лезвием. Этим ножом он одним ловким движением руки разрезал тонкую перепонку между ноздрями лошади. Испуганное животное с силою мотнуло головою и, громко взвизгнув от боли, взвилось было на дыбы, но, сдерживаемое сильною рукою своего хозяина и его ласковыми словами, тут же успокоилось, вероятно, поняв, что ничего худого ему не сделают, — напротив, даже принесут пользу.