Густав Эмар - Новая Бразилия

Затем раздалось несколько звонких ударов бича, и с фок-марса с ловкостью и проворством обезьяны спустился почтальон, который, подойдя к вахтенному офицеру, с поклоном вручил ему письмо в конверте министерского размера.

Офицер тут же вскрыл письмо и, пробежав его глазами, даже не улыбнувшись, ответил:

— Командир будет иметь честь принять его величество Отца Тропика завтра в полдень!

Почтальон поклонился и, несмотря на свой длинный бич и невероятных размеров шпоры, быстро вскарабкался на мачты, где и остался.

Первый акт этой удивительной комедии был сыгран.

На следующий день, после уборки, марсовые матросы занялись сооружением палатки, изготовленной из старых парусов. Справа были расставлены кресла, предназначавшиеся для свиты и двора его величества Отца Тропика, а слева — лубочный жертвенник и рядом с ним громаднейшее кресло или, вернее, седалище, сделанное из опрокинутой большой лохани, накрытой каким-то торжественным ковром, как бы предназначенное для чего-то особо важного. Палатку оставили закрытой, вход в нее охранял марсовый матрос.

Утром все шло своим обычным чередом, разве только какой-нибудь шутник, ради шутки, показывал новичкам или судовой прислуге экватор посредством волоска, пропущенного в судовые подзорные трубы.

Но вот склянки пробили четыре двойных удара: наступил полдень.

Офицеры покончили со всеми расчетами, и тут же радостный вздох облегчения вырвался разом из уст всех присутствующих, кроме разве что нескольких новичков да двух-трех пассажиров, трепетавших в душе от ожидания чего-то особенного, под впечатлением фантастических рассказов об этом празднестве, слышанных ими раньше.

Вдруг на носовой части раздалась адская музыка, предшествовавшая какому-то странному шествию: впереди всех выступали два невозможного вида жандарма — во Франции ничто не обходится без жандармов, без жандарма нет праздника — с двумя мальчиками-прислужниками по обеим сторонам, далее сам черт с полудюжиной чертенят, разукрашенных рожками, с шумом влекущих за собой цепи; а за ними и сам Тропик верхом на медведе, за ним Америка, Африка и Австралия, в костюмах, отличающихся полнейшим реализмом. Далее следовали два медведя, с важностью выступавшие на задних лапах, и затем торжественная колесница из лафета карронады 5, а на колеснице сам дед Экватор, его жена и ребенок, которого она кормила грудью. Эта благородная матрона была бы недурна собой, если бы не кожа на ее оголенных руках, походившая на кожу старого носорога.

Царственный старец был защищен от палящих лучей солнца двенадцатью овчинами, а голова его была окутана громадным париком из пеньки; над ним красовалась громадная корона с серебряными зубьями.

Царственная чета стояла в величественных позах.

Командир в полной форме, в мундире и при оружии, стоял на своем месте на мостике, окруженный помощниками и офицерами.

Дед Экватор приказал остановить свою колесницу перед командиром и приветствовал его, сойдя со своего места.

— Здравствуйте, командир! Давненько вас не было видно в этих местах!

— Действительно, ваше величество, мы с вами старые приятели!

— Надеюсь, что мы всегда останемся ими. Но судно ваше мне незнакомо; как оно называется?

— «Героиня»!

— Корвет нарядный и красивый, и жаль будет мне сшибить его носовую фигуру! Но ничего не поделаешь: придется! — И, обратившись к своим дикарям-телохранителям, Экватор прибавил: — Будьте наготове!

— Простите, сир, — возразил капитан, — законы тропиков мне хорошо знакомы, соблаговолите принять эти десять червонцев как выкуп за носовую фигуру.

Дед Экватор поспешил запрятать в карман полученные десять червонцев, при этом на лице его изобразилась весьма забавная гримаса, долженствовавшая представлять из себя любезную улыбку, а затем продолжал:

— Ваши офицеры все крещены отцом Экватором?

— Все, — отвечал командир, — за исключением троих — такого-то, такого-то и такого-то.

— Прекрасно, — продолжал его величество, — мой священник позаботится о них, а теперь позвольте мне удостовериться, послушно ли ваше судно?

Командир вежливо уступил Экватору свое место и вручил ему рупор.

— Слу-шай! — раздался ревущий голос Экватора, крикнувшего это слово в трубу.

В ответ на это раздался пронзительный свисток.

— Убрать паруса! Живо! — крикнул дед Экватор. Маневр этот был исполнен с дьявольским одушевлением, дружно и проворно.

— Славное судно, — похвалил его величество, — и славный экипаж. — И, возвращая командиру рупор, он добавил: — Я вполне доволен; желаю вам счастливого пути. Мне остается только попросить вас позволить окрестить тех матросов и пассажиров, которые еще не были крещены мной.

— Предоставляю вам на то все права!

Его величество снова взошел на свою колесницу, и в тот же момент подняли виндзейль 6, из верхнего отверстия которого появился священник.

Он произнес шутовскую проповедь, весьма забавную и остроумную, продолжавшуюся не более четверти часа и заставившую всех присутствующих смеяться до слез, в том числе и всех офицеров, и начальство.

На этот раз священника изображал француз-матрос, природный парижанин, неудавшийся бакалавр. Проповедь его была так остроумна и юмористична, что старший офицер приказал занести ее в морской журнал.

Впоследствии этот матросик дезертировал в Вальпараисо, и несколько лет спустя я встретил его уже в чине полковника на казенной службе в Перу, на вакансии производства в генералы.

Тотчас по окончании проповеди приступили к крещению.

Господа офицеры и пассажиры, конечно, поспешили откупиться деньгами, так что сумма, собранная таким путем дедом Экватором, в этот день достигала почти тысячи франков, которые самым добросовестным образом были пропиты до последней предательской полушки, как выражаются марсовые матросики, в первом же большом порту.

То было доброе старое время, как говорят бывалые моряки, подавляя вздох.

Жандармы, медведи, черти и чертенята принялись ловить и разыскивать тех, кто еще не был крещен, и как те усердно ни прятались, все же никому не посчастливилось уйти. Тогда-то и началась самая забавная часть празднества.

Бедняг усаживали на бак или лохань, накрытую пестрым ковром, и в тот момент, когда они совсем не помышляли о том, крышу бака проворно сворачивали и все они падали в воду, которой был до половины наполнен бак, причем одновременно с этим лили на голову целые ведра воды. Такого рода увеселение продолжалось несколько часов; весь экипаж получил в этот день двойную порцию пищи и спирта; кроме того, поутру командир отменил все наказания, назначенные им провинившимся. Все на судне были счастливы и веселы в этот день.