Густав Эмар - Росас

— Ты возвращаешь мне надежду!

— Ты очень любишь меня, Эрмоса? Ты готова принять то, что готовит мне будущее?

— Да!

— Каким бы ни было это будущее?

— Да, какое бы оно ни было. Если ты будешь счастлив, я буду счастлива с тобой, если будешь страдать, я разделю твои страдания.

— О, что ты говоришь, Эрмоса!

— Я боюсь этого, мой друг!

— Боишься?

— Увы! Наша любовь началась так печально.

— Что нам до того! Разве мы не живем один возле другого?

— Это правда, но с первого мгновения, как мы увиделись, имели ли мы хоть одну секунду, вполне предоставленную нам?

— Что нам до того, повторяю тебе, если мы счастливы!

— Счастливы! Разве смерть не угрожает твоей голове, а следовательно, и моей, потому что я живу только тобой?

— Но скоро нам нечего будет бояться.

— Кто знает!

— Ты сомневаешься?

— Да.

— Почему, Эрмоса?

— Тут, — печально сказала она, положив свою руку на сердце, — я слышу голос, говорящий мне слова, которых я не осмеливаюсь понимать.

— Суеверная!

— Послушай, не странно ли, что в то время, как мы разговаривали, несмотря на глубокую тишину, царящую вокруг, внезапно раздался удар грома? — проговорила она дрожащим голосом.

— Что нам за нужда считать небо пророком наших несчастий!

— Я не знаю, но… я суеверна, как ты сказал, Луис.

— Однако, пойдем!

— Нет, подождем немного!

— Теперь уже поздно и, быть может, Мигель уже явился. Дон Луис встал, и оба они неторопливо поднялись на холм.

По приказанию доньи Эрмосы, все наружные окна покинутой дачи были завешены глухими шторами, так что снаружи казались совершенно темными. Только в окнах, выходивших на реку, виднелся свет, так как нечего было опасаться, что с этой стороны кто-либо будет проходить ночью.

Когда молодые люди вошли в столовую, Лиза встретила свою госпожу, а старый Хосе подошел к окну, чтобы убедиться в том, что дочь его полковника вернулась целой и невредимой.

— Мигель не приходил?

— Нет, сеньора, никто не приходил после дона Луиса! Едва донья Эрмоса и дон Луис сели, как в дверях появился

Хосе, дежуривший во дворе.

— Они приехали! — доложил он.

— Кто? — спросила донья Эрмоса.

— Дон Мигель и Тонильо.

— А, хорошо! Позаботься о лошадях. Мигель наш ангел-хранитель, не правда ли, Луис?

— О, Мигель для нас более, чем друг, более чем брат! Веселый, живой, ироничный как всегда вошел дон Мигель

в столовую своей кузины, на нем было короткое пончо, едва покрывавшее бедра, из-под отложного воротничка его рубашки виднелся небрежно подвязанный галстук.

— Влюбленные не едят! — произнес он, останавливаясь на пороге столовой и делая три отдельных поклона: кузине, своему другу и столу.

— Мы ждали тебя! — проговорила, улыбаясь, молодая вдова.

— Меня?

— Да, это о вас говорят, сеньор дон Мигель! — сказал дон Луис.

— А, тысячу раз спасибо, вы самые любезные на свете люди! Как вы должны были устать, дожидаясь меня, и как для вас долго тянулось время!

— Как так? — спросил дон Луис, подняв голову.

— Вы не можете минутки остаться одни, чтобы не наскучить друг другу. Хосе!

— Что ты хочешь от него, сумасшедший?

— Подавайте, Хосе! — сказал дон Мигель, снимая свое пончо и касторовые перчатки, и, сев за стол, он налил себе стакан бордосского вина.

— Но, сеньор, это невежливо! Вы сели раньше сеньоры!

— Ах, я федералист, сеньор Бельграно и — черт возьми! — так как наше святое дело бесцеремонно засело в нашей революции, то и я также могу сесть за стол, который представляет собой тоже полнейшую революцию: тарелки одного цвета, блюда другого, стаканы, бокалы для шампанского, почти потухшая лампа и скатерть, как платок моей интимной приятельницы доньи Мерседес Росас де Ривера.

Донья Эрмоса и дон Луис, знавшие приключение молодого человека, разразились смехом и сели за стол.

— Ну, ты в предпоследнюю ночь обязался нанести визит этой сеньоре, чтобы слушать чтение ее мемуаров? Судя по твоим словам, вчера ты не сдержал своего слова, кабальеро, но я полагаю, сегодня ты восстановил свою добрую репутацию.

— Нет, дорогая кузина! — отвечал дон Мигель, разрезая цыпленка.

— Это дурно!

— Возможно, но я не вернусь к своей восторженной приятельнице, не имея чести быть сопровождаемым Луисом.

— Как? — спросила молодая вдова, сдвинув брови.

— Со мной! — вскричал дон Луис.

— Конечно! Мне кажется, здесь нет другого Луиса, кроме тебя.

— Не упустите случай, сеньор Бельграно! — сказала донья Эрмоса насмешливо.

— Я еще не сошел с ума, дорогая Эрмоса!

— Это плохо, так как сумасшедшие обыкновенно имеют успех.

— А, очень хорошо! Вот это мне и объясняет твое постоянное счастье! — сказала Эрмоса, иронично улыбаясь.

— Правильно! Как говорит почтенный президент Соломон, и, если бы Луис был немного более сумасброден, он бы воспользовался могучим покровительством, которое ему предлагают в столь трудное для него время, то есть нанес бы визит сестре Ресторадора законов: он бы слушал чтение ее мемуаров, обедал с нею до прихода Риверы, запирался вместе с нею в ее спальне в то время, когда Ривера обедал… и после мне нечего было бы бояться доньи Марии-Хосефы и никого вообще.

— Ну, Луис, не упускайте этого случая!

— Дорогая Эрмоса, разве вы не знаете Мигеля?

— Кто знает, быть может, он имеет основание говорить так?

— Верно, кузина, верно: никогда не делают предложений, не имея полной уверенности в том, что они будут приняты. Что ты на это скажешь, Луис?

— Я скажу, Мигель, что прошу тебя переменить тему разговора!

Молодой человек расхохотался.

— Они неподражаемы! — вскричал он. — Аврора моложе тебя, Эрмоса, я — моложе Луиса, однако мы будем гораздо благоразумнее вас: мы будем ссориться никак не больше трех раз в неделю. По крайней мере, я решил поставить дело так, чтобы иметь три примирения.

— Но ты будешь заставлять ее страдать?

— Чтобы потом доставить ей удовольствие, Эрмоса, нет счастья, большего чем то, которое следует за размолвкой влюбленных, и если я обещаю вам ссорить вас три раза в неделю…

— Нет, нет, Мигель, ради Бога! — вскричал Луис.

— Как хочешь, это предложение, вот и все!

— Ну, Мигель, будем говорить о серьезных вещах…

— Что в этом доме будет чудом!

— Есть ли у тебя новости о Барракасе?

— Да, они еще не взяли дома приступом, что очень удивительно в наше время святого дела федералистов.

— Шпионство прекратилось?

— Уже три ночи там никого не было видно, что также резкий поступок со стороны федералистов. Я ходил туда сегодня утром: все так, как мы оставили две недели тому назад. Я велел переменить замки. Твои верные негры спят днем, чтобы сторожить ночью, хотя и тогда они притворяются спящими, поэтому они видят и слышат все.