Густав Эмар - Сурикэ

— Что это за шум был сейчас? — спросил он на наречии ирокезов.

Белюмер, зная этот язык, как родной, отвечал, не шевелясь:

— Я запнулся за лиану, упал, вот и все.

Они говорили шепотом, и ошибиться в голосе было легко.

— Отлично, брат мой, будь внимательнее, чтобы не падать больше.

— Постараюсь, — коротко ответил охотник.

Ирокез повернулся, чтобы идти обратно, но моментально все четверо бросились на него, схватили за горло, повалили и, связав, закутали в одеяло.

Это нападение было так неожиданно, так быстро, что ирокез, он же и вождь, ничего не понимавший, не успел опомниться, как ему заткнули рот, не дав произнести ни слова.

Расправившись с четверыми, охотники успокоились, думая, что им уже больше не придется иметь дела с ирокезами; неприятеля было не видно и не слышно, по всей вероятности, четверо были шпионы, посланные подсмотреть, что делается в лагере и хорошо ли он защищен.

Но Белюмер, зная хорошо нравы и привычки краснокожих, нисколько не радовался неожиданно удачной расправе с ирокезами; он чувствовал, что ему предстоит еще много работы и не больше как через час он встретится с неприятелем; он предвидел, что неприятель, не дождавшись возвращения шпионов, которые должны доставить необходимые сведения, не рискнет идти прямо на лагерь, а если и пойдет, то выждет известное время.

Приказав отвести пленника в шалаш, служивший ему квартирой, Белюмер пошел вслед за ним; он сам освободил его, развязал его, вынул платок изо рта и пригласил сесть рядом с собой.

— Ну, — спросил охотник, зло смеясь, — кто это к нам попался? Если не ошибаюсь, мы, кажется, немного знакомы.

Индеец стоял неподвижно, как будто ничего не слыхал.

— Отлично! Вы все тот же, господин вождь, — продолжал «^иронической улыбкой охотник, — вы, как девушки вашей страны, говорите только по приказанию, я знаю вас давно и хорошо, господин вождь, я сумею заставить вас говорить лучше всякой старухи; пока выпейте этот рог водки, она приведет вас в чувство.

И он подал ему рог буйвола, до половины наполненный водкой.

Глаза воина ирокеза незаметно сверкнули, он взял рог и разом опорожнил его.

— Как вы находите ее, друг Серый Медведь?

— Отлично, — отвечал индеец, которому водка развязала язык, — что хочет Белюмер от своего брата?

— Поболтать несколько минут о делах.

— Серый Медведь — вождь, — сказал важно индеец.

— Так и быть должно, Серый Медведь — великий вождь и любит водку.

— Водка — молоко индейцев, — ответил пленник.

— Да, если бы вам дать волю, вы пили бы его и днем, и ночью, — сказал, смеясь, охотник, — но если вы так любите ее, пейте еще, это вас оживит.

И он подал снова рог, на этот раз уже полный. Индеец не заставил себя просить, он взял его и, как в первый раз, не отнимая от губ, выпил до дна.

— Ловко пьет, должно быть, у этого черта горло луженое, — тихо говорил охотник.

— Скажите, — продолжал он, обращаясь к ирокезу, — зачем вы пришли сюда и каким образом? Если скажете, получите еще рог водки.

Серый Медведь уже и так опьянел от выпитого, мысли его начали путаться, в голове шумело, он не сознавал, что с ним делается, и не мог вспомнить, откуда и зачем он пришел.

— Это не трудно сказать, — начал вождь, уже заплетая языком, — если вы желаете знать, я вам скажу, но с условием, если вы мне еще дадите водки.

— Обещаю, вы знаете, что данное слово я всегда держу.

— Отлично, я знаю; я не заставлю вас дожидаться, это недолго, я не думаю, чтобы это интересовало вас.

— Говорите, это мое дело.

— Верно, это не мое дело, но я вождь, мой язык не лжет.

— Знаю, говорите, мои уши открыты.

— Отлично, слушайте: месяц тому назад один великий бледнолицый вождь, француз, приехал к нашему вождю с богатыми подарками; за несколько дней до приезда этого вождя приезжал другой француз, предупредив о приезде второго, первый уехал с Нигамоном для грабежа на французской границе по берегам Матери вод; а великий белый вождь, отправляясь в колонию, купленную янки у голландцев, хотел взять мое племя к себе в конвой для охраны.

— Вы говорите про Новую Англию или Нью-Йорк?

— Да мне все равно; мне кажется, что этот великий вождь хочет превратиться в янки и не любит свою нацию.

— Дальше, — сухо заметил Белюмер.

— Проходя один девственный лес, лежащий на расстоянии трех дней ходьбы отсюда, мы нашли труп первого француза. Великий вождь был страшно рассержен, топал ногами и что-то громко кричал на своем языке, которого мы не понимаем; у мертвого во всех карманах было золото; вождь взял его и роздал нам, говоря, что он не хочет уже идти к янки, а вернется к французам, чтобы догнать Нигамона, и он свернул в эту сторону, где, как он сообщил нам, хотел поговорить со своими охотниками, ехавшими с ним в одном направлении.

— И вы послушались его?

— Он был щедр и давал водку.

— Вот убедительный аргумент; за водку они продадут черту душу, если только она не принадлежит уже ему со дня рождения. Когда же вы отыскали лагерь, — спросил он Серого Медведя.

— Только сегодня, при закате солнца.

— Отлично, это все?

— Да, я все сказал; а водки?

— Еще вопрос — вас много?

— Да, достаточно.

— Сколько же?

— Двадцать пять.

— Отлично, а великий белый вождь?

— С ним трое очень послушных людей; они отлично вооружены и с топорами за поясом.

— Отлично, это матросы, у графа Витре есть фрегат; 25 и 4 будет 29, 5 отбросить, останется 24, это еще много больше пятнадцати, но мы посмотрим, черт не всегда им покровительствует.

— Что говорит мой брат Серому Медведю?

— Ничего интересного для вас, вождь.

— А водки?

— Вот это другое дело, — сказал канадец.

Белюмер встал, выбрал самый большой рог и, наполнив его до краев, подал вождю ирокезов, который пил по-прежнему без передышки.

Дотянув до дна, он вместе с рогом растянулся и тотчас же заснул, как мертвый.

— Он проспит по крайней мере сутки, — сказал охотник, — нужно только его получше спрятать, он пригодится еще; а мы тем временем примем предосторожности: вы, Маленький Жан, отправляйтесь тотчас же, не медля ни минуты, к Сурикэ и предупредите его о том, что случилось и что нам нужна немедленная помощь.

— Я скоро вернусь, не беспокойтесь.

— Ступайте, желаю успеха.

Маленький Жан тотчас же выехал из лагеря, а Белюмер с остальными товарищами перенесли Серого Медведя в глубокую яму, откуда он не мог выбраться сам и где его невозможно было найти незнающему.

Оставив его в яме, Белюмер тотчас же рассказал товарищам обо всем, что узнал, и просил их удвоить бдительность.

Он хотел также предупредить дам об угрожавшем нападении, но, обдумав, решил оставить их в полном неведении, не желая прежде времени беспокоить, тем более, что это нападение могло не состояться; его люди были настороже, помощь не замедлит, может быть, даже предупредить нападение, если только ирокезы действительно думают нападать.