Густав Эмар - Сурикэ

Грабя взятую крепость Вильям Генри, индейцы заразились, захватив вместе с добычей ужасную эпидемию, которая сильно опустошила их ряды.

Французы вынуждены были расстаться со своими союзниками, чтобы предохранить себя от неизбежной гибели.

Недовольный, скрепя сердце главнокомандующий должен был отказаться от заманчивого плана приобрести еще один важный пункт и вернуться в Карильон

Через три дня после ухода французов из Вильям Генри наши путешественники приехали к берегам Сан-Сакраменто.

Кругом было пусто и тихо, даже бродяги, являющиеся на поле битвы обирать убитых, ушли далеко.

Леса были положительно переполнены дикими, но эти краснокожие, будучи союзниками французов, составляли арьергард французской армии.

Путешественникам не грозило никакой опасности, потому что ирокезы, как это они обыкновенно делают после поражения, все разбежались, спеша укрыться в своих деревеньках и хижинах.

Англичане, занимавшие крепость Эдуард, не выходили даже за стены ее; генерал Веб, счастливый тем, что избавился от атаки французов, не смел показаться из крепости. Путешественники, напугав своей многочисленностью бродяг и пограничных разбойников, которые никогда не нападают на большие партии, остановились отдохнуть. Опасность миновала, и они могли не спеша располагать отдыхом и остановками.

Сурикэ был в восторге от такой неожиданной развязки.

Было уже не рано, день клонился к вечеру, солнце почти совсем опустилось; Шарль Лебо приказал раскинуть палатки и расположился лагерем на месте разрушенной крепости.

Отпустив от себя индейца Онеида, сообщившего ему о победе маркиза Мокальма, Сурикэ отвел в сторону Мишеля Белюмера и несколько минут тихо говорил с ним; поговорив, они разошлись. Старый охотник быстро отправился в лес, а Шарль Лебо также поспешно подошел к графине Меренвиль, которая показывала ему знаками, что хочет с ним говорить.

Она хотела знать, что ему сказал краснокожий, с которым он так долго говорил.

Охотник, вполне понимая нетерпение графини узнать результат разговора, с нескрываемой радостью стал рассказывать приятные новости, сообщенные индейцем.

Графиня с чувством поблагодарила охотника, добавив:

— Скоро вы намерены приготовить нам палатку, мы очень устали, теперь спешить нужды нет, мы можем отдохнуть, не правда ли?

— Совершенно верно, графиня!

— Признаюсь, мы были бы очень рады этому отдыху, если только вы ничего не боитесь.

— Все опасности миновали и, надеюсь, надолго, графиня; неприятель слишком занят своими делами, чтобы еще думать о нас, к тому же мы окружены французами, страх теперь лишний.

— Я очень рада, если вы, такой осторожный и недоверчивый, находите, что опасность миновала, то мы можем быть вполне покойны.

— Я осторожен потому, что охраняю слишком драгоценное сокровище и подвергаюсь большой ответственности, — отвечал, улыбаясь, Шарль Лебо.

— Нам остается только восхищаться вами и благодарить вас.

— Я счастлив тем, что мне дали такой пост, но еще более счастлив, что вы мной довольны.

— Где мы остановимся?

— В развалинах крепости Вильям Генри.

— На поле битвы, как победители, — рассмеялась графиня.

— Да, я предполагаю простоять тут два и даже три дня, чтобы лошади вполне могли отдохнуть и поправиться от тяжелой дороги.

— Вы отлично придумали, они совершенно истощены, измучены.

— Я заметил это и потому даю им отдохнуть; погода превосходная, солнце не так уже жжет, как прежде, наконец, эта небольшая остановка необходима для людей.

— Вы правы, я охотно подчиняюсь вашим желаниям, даже если бы вы нашли нужным еще более продлить наш отдых.

— Я думаю, что трех дней вполне достаточно, но если понадобится еще хотя бы один день для окончательного поправления сил, я буду иметь честь предупредить вас.

— Хорошо.

Сурикэ ушел, потирая руки; какая-то странная улыбка играла в углах его рта.

Если бы графиня могла его видеть в эту минуту, она была бы очень заинтересована, желая узнать, чему так радуется этот обыкновенно бесстрастный, спокойный человек.

— Эге, — говорил между тем охотник, уходя от Меренвилей, — графиня первая заговорила об остановке, она предупредила, и это во многих отношениях для меня очень хорошо.

И он тотчас же распорядился об устройстве лагеря, который через два часа был уже готов.

— Лошади очень устали, — говорил он с легкой усмешкой и искоса поглядывая на дом в ответ на вопросы вождей.

В течение целых трех дней ничем не нарушалось спокойствие в их тихой, ровной жизни.

Однажды утром графиня, зная о тесной дружбе старого охотника с молодым, спросила Сурикэ, почему она не видит Белюмера, куда он скрылся с первого же дня остановки.

— Мой друг был бы очень счастлив, узнав, что вы интересуетесь им, графиня.

— Ваш друг Белюмер, — отвечала графиня, — оказал нам большую услугу во время нападения ирокезов.

— Да, спасая вас от дерзости графа Витре.

— Я совсем забыла этого человека, ваш друг творил чудеса ловкости и мужества.

— Он настоящий пионер, графиня, это лучшая похвала для него.

— Но где же он? Я уже третий день его не вижу.

— Хотя мы и покойны, но осторожность никогда не лишняя, в самое тихое время мы зорко следим за безопасностью дороги, которой идем, а теперь тем более мы должны это делать; он же, как более опытный, отправился разузнать, что творится у неприятеля, чтобы сообщить нам; крепость Эдуард, занимаемая генералом Вебом, всего только в шести милях от Вильям Генри.

— Неужели так близко?

— Да, графиня, теперь вы понимаете, как осторожны должны мы быть.

— А Мишель Белюмер?

— Охраняет нашу безопасность, графиня, во главе двенадцати краснокожих, следя за каждым движением неприятеля, о котором он тотчас же нас предупредит, если заметит что-нибудь подозрительное.

— Благодарю вас, что вы мне разъяснили, в чем дело, я так беспокоилась об этом храбром охотнике.

— Я ему скажу это, графиня.

— Вы мне доставите удовольствие.

Графиня дала заметить, что разговор кончился.

— Мой друг и не подозревает, как я на него лгу, — говорил, уходя, Сурикэ.

На четвертый день, около семи часов утра, когда путешественники, сняв лагерь, готовились уже пуститься в дорогу, совершенно неожиданно, Бог весть откуда, шагах в 200 от развалин Вильям Генри, появилось многочисленное войско канадских ратников, которых сразу можно было узнать по их костюму и по присутствию полусотни воинов гуронов.

Дамы радостно воскликнули, заметив нескольких верховых офицеров во главе длинного ряда солдат.

Когда эти офицеры подвинулись ближе, дамы узнали в числе их маркиза Монкальма, кавалера Леви и графа Меренвиля.

Белюмер шел совершенно свободно в ряду наездников, держась по правую сторону от главнокомандующего, с которым он о чем-то оживленно разговаривал.