Густав Эмар - Гамбусино

Прошло несколько часов; дон Рамон и Мос-хо-ке не обменялись ни одним словом.

Наступил рассвет.

Горизонт стал окрашиваться в опаловый цвет.

Медленно поднялся густой туман и сгустился над Рио Хила в сероватые облака.

Вдруг, как бы из-под земли, в двух шагах от Мос-хо-ке появился воин и молча стал перед ним.

Вождь поднял голову и, устремив свой орлиный взгляд на индейца, сказал:

— Хорошо! Мой сын Антилопа возвратился! Где находятся белые, которых вождь поручил ему охранять?

— Бледнолицые слепы ночью. У них медленный шаг, — ответил воин. —Антилопа их обогнал, чтобы предупредить вождя. Они прибудут сюда немного позднее восхода солнца.

— Начальник Седая Голова с ними?

— Да. Один бледнолицый воин, который присоединился к отряду до захода солнца, сообщил ему, без сомнения, важные новости, потому что начальник Седая Голова немедленно ускорил движение вперед.

— Лошадь моего сына устала?

— Нет. Если мой отец хочет, она еще может сделать большой путь.

— Мой сын осмотрел лагерь; он должен вернуться и рассказать Седой Голове о том, что он видел.

Воин молча поклонился и тотчас исчез. Мос-хо-ке легко коснулся руки дона Рамона, от усталости заснувшего на несколько минут.

— Что случилось? — спросил дон Рамон, открывая глаза.

— Ничего, — спокойно ответил вождь, — в лагере все в порядке. Один из воинов Мос-хо-ке известил его, что начальник Седая Голова скоро прибудет. Нет ли каких-нибудь распоряжений у моего брата по этому поводу?

— Никаких. Мне неизвестны намерения дона Хосе, поэтому я ничего не могу брать на себя. Ведь он один имеет право давать приказания, нам лучше послать разведчика к развалинам — пусть он разузнает, каковы намерения капитана Бальбоа и какие предосторожности принял он в ожидании атаки.

— Мой брат дал мудрый совет. Этим разведчиком будет Мос-хо-ке.

— Вы, вождь? Мне кажется, что для этой разведки было бы достаточно одного из ваших воинов.

— Мой брат понимает, что в серьезных обстоятельствах вождь должен все видеть своими глазами. Мос-хо-ке пойдет сам.

— Хорошо. Так, конечно, будет лучше. Вчерашняя ночная разведка меня беспокоит. Капитан Бальбоа — храбрый солдат и находчивый человек, этого отрицать нельзя. Он готовит нам в этот момент какую-нибудь штуку в его духе! Тем более что он знает — пощады от нас ему не ждать!

— Хорошо. Пусть мой брат будет спокоен — вождь увидит все.

Мрак к этому времени рассеялся. На горизонте горела утренняя заря. Несколько раз подряд раздалось грустное уханье совы.

Не прибавив больше ни слова, вождь поднялся, стянул на себе покрепче пояс, дружески попрощался с доном Рамо-ном, подошел к лошади, вскочил на нее и галопом помчался с лужайки.

Этот звук разбудил молодых людей. Подбежав к дону Рамону, они стали расспрашивать его о причине внезапного отъезда индейца.

Дон Рамон в нескольких словах рассказал им о том, что произошло. И только начал говорить о скором прибытии дона Хосе Морено, как вдруг послышался стук копыт, и на лужайке показался сам дон Хосе, сопровождаемый многочисленным отрядом всадников.

Друзья радостно бросились к нему навстречу.

— Где же моя дочь, сеньоры?! — дрожащим голосом воскликнул дон Хосе.

— Я здесь, отец! — раздался голос доньи Линды, и она выбежала из шалаша.

— Ты снова со мной, дитя мое! Моя дорогая дочь! — вскричал дон Хосе, соскочив с лошади и горячо обнимая Линду.

На какое-то мгновение дон Хосе забыл все свои горести.

— О! Это ты! — повторял он с неизъяснимым восторгом. — Это ты! Наконец ты со мной!

— Да, отец, благодаря этим преданным друзьям! — Она ласково указала на молодых людей, смотревших на нее с нежной улыбкой.

— Да вознаградит их бог! — воскликнул старик, не в силах удержать слез. — Увы! Только с его помощью я смогу отблагодарить их за то, что они для меня сделали!.. Простите, сеньоры! — сказал он, обращаясь к растроганным свидетелям этой сцены. — Простите мне мою слабость, но мое дорогое дитя, мою дочь похитили, а теперь я вновь нашел ее! Ведь я думал, что она потеряна для меня навсегда! Дайте мне выплакаться, я должен излить свои чувства. Сейчас я только отец, и я прошу у вас несколько минут. Потом, клянусь вам, я снова стану воином!

Офицеры молча поклонились и ушли, чтобы отец и дочь могли свободно отдаться своей радости.

Между тем наступил день. Пылающее солнце поднялось на горизонте.

Ранчерос и индейские воины занялись чисткой лошадей и приготовлением завтрака; в лагере царило крайнее оживление: все понимали, что с минуты на минуту должны произойти важные события.

Во время этих приготовлений на лужайке появился вождь команчей; индеец был так же спокоен и холоден, как и до своего отъезда. Между тем его костюм был забрызган пятнами крови и два еще дымящихся скальпа висели у его пояса.

— О! — воскликнул Энкарнасион. — Мне кажется, вождь, что вам удалось близко видеть наших врагов!

— Испанцы — псы, они не умеют беречься! — холодно ответил индеец. — Мос-хо-ке захватил врасплох двух испанских часовых.

Индеец соскочил с лошади и, отстранив рукой собравшихся вокруг него индейцев и ранчерос, отошел в сторону с двумя молодыми офицерами и доном Рамоном.

— У вас есть новости, вождь? — спросил бывший алькальд.

— Да, — лаконично ответил индеец.

— Важные?

— Да… Однако начальник Седая Голова уже давно должен быть здесь. Очень странно, что его нет.

— Он прибыл более получаса назад.

— Тогда почему его нет на собрании начальников?

— Потому… — ответил дон Хосе, подходя к ним, — потому, что я — отец, и счастье вновь найти свою дочь заставило меня на несколько минут обо всем забыть. Теперь я готов вас слушать и действовать как воин.

— Начальник мудр, — сказал индеец. И все они сели вокруг костра.

Мос-хо-ке вытащил из-за пояса трубку, набил табаком и, взяв уголек из костра, зажег ее; затем в течение нескольких минут он молча курил.

Потом Мос-хо-ке вынул трубку изо рта и предложил ее дону Рамону. От дона Рамона трубка перешла по очереди ко всем другим. Все курили, не произнося ни одного слова, пока весь табак не был сожжен. Тогда вождь вытряхнул пепел в огонь, спрятал трубку за пояс и, сложив руки на груди, стал ждать, чтобы к нему обратились.

Дон Хосе Морено, индеец по происхождению, уважал все обычаи краснокожих. Взглядом он дал понять своим друзьям, что нельзя выказывать никакого удивления, — наоборот, надо отнестись к этой церемонии очень просто.

Дон Хосе в течение нескольких минут тоже не нарушал молчания; казалось, он задумался. Затем он поднял голову и торжественно обратился к индейцу:

— Теперь, вождь, скажите, какие новости вы принесли нам об испанском капитане?

— Эти новости и хороши и плохи, смотря по тому, как посмотрит мой отец, — поклонившись, ответил индеец. — Воины испанца рыли всю ночь рвы и окопы вокруг лагеря, в середине которого стоит Большой Дом. Человек двадцать лучших стрелков — в засаде; они спрятались на крыше за связками прутьев и за корзинами с землей. Около сорока всадников готовы к вылазке. Кроме того, у испанца есть по крайней мере месячный запас провианта и боевых припасов. Он не только не боится нашей атаки, он ее ждет. Он уверен, что сможет легко разбить ваш отряд.