Эмилио Сальгари - Владыка морей

На самом деле, по крайней мере пока, обитателям осажденного кампонга не приходилось жаловаться на особые лишения, вызванные осадой: всего было в изобилии.

Навесы сохраняли громадное количество габа — лучшего в мире риса, культивируемого яванцами и во много раз превосходящего своими качествами пресловутый рангунский рис. Сотни и сотни куропаток, заполнявших птичий двор, ежедневно давали превосходное свежее мясо. В плодах и фруктах и подавно недостатка не было. И, наконец, в погребах сохранялись огромные запасы освежающего и бодрящего превосходного напитка брама — ликера Малайзии и Полинезии, неведомого Европе. К услугам тех, кто хотел в часы досуга покурить, оставался почти нетронутый и казавшийся неистощимым запас тонких манильских сигар, а также папирос ророк, пользующихся большим спросом у яванцев, которые готовят его из табака мелкой крошки, завернутого в тонкие и сухие листы пипа.

— Что ты хмуришься? — допытывался Тремаль-Наик у Янеса. — Чего тебе в самом деле недостает? Право, я думаю, от сотворения мира ни один осажденный врагами гарнизон не располагал таким комфортом, как наш. А ты все скучаешь…

— Да, бездеятельность порождает в моей крови лихорадку, — отвечал португалец другу. — Скучно, когда вокруг все так тихо…

— Тихо? Слава тебе, Аллах, Брама и прочие боги! Все время гремят пушки даяков, их ядра сыплются на наши стены, а ты говоришь: слишком тихо.

— Стреляют без толку.

— А тебе хотелось бы, чтобы их выстрелы укладывали одного за другим наших бойцов? Странный вкус, признаюсь.

— Ах, не в том дело! — раздраженно отозвался португалец. — Пойми, тоска берет сидеть тут, как в мышеловке.

— Хочешь прогуляться? Поразмять кости? Ничего нет проще: прикажи спустить подъемный мост и отправляйся за палисад, — засмеялся Тремаль-Наик. — Но я на твоем месте все же предпочел бы погулять тут, в пределах нашего кампонга. Знаешь, друг, я думаю, твое недовольство вызвано главным образом отсутствием известий от Сандакана.

— Разумеется, и это играет роль, — живо откликнулся Янес. — В самом деле, ведь было бы очень интересно знать, как идут дела на Мопрачеме. Хотелось бы узнать о Каммамури.

— Ничего не поделаешь: надо ждать.

— Ведь если Каммамури вывернулся, у него было достаточно времени, чтобы вернуться в кампонг.

— Ты забываешь о тех препятствиях, которые должен был встретить на своем пути храбрец Каммамури. Но заберемся на верхнюю террасу: прежде чем зайдет солнце, поглядим еще раз на окрестности. Посмотрим, что поделывают даяки.

Друзья покинули комнаты павильона, где происходил этот разговор, и вместе с Дармой поднялись на платформу.

Там, наверху, находился небольшой отряд ночной стражи, состоявший из яванцев. Бронзоволицые дети знойного острова, таинственной Явы, сидя под зубцами парапета, с завидным спокойствием и еще более завидным аппетитом изготовляли и истребляли под пулями врагов замысловатые блюда своей оригинальной кухни: на плоских глиняных блюдечках перед воинами лежали кучки бласианг — чересчур ароматного для избалованного европейца кушанья, состоящего из крошечных морских полупрозрачных рачков и миниатюрных рыбок, консервированных в глиняных же горшках в собственном соку. За этим деликатесом, отравлявшим воздух запахом гнили, следовал уд-анг — своего рода пастила из сушеных раковин, измолотых в порошок вместе с их скорлупой. А некоторые наслаждались еще, поглощая ларон — высоко ценимое яванцами блюдо из личинок термитов.

Казалось, пребывание в осаде совершенно не отразилось ни на аппетите, ни, тем более, на настроении яванцев: они держались непринужденно и беззаботно пережевывали неизменный бетель своими острыми, напоминающими мелкие гвозди, совершенно почерневшими от ядовитого зелья зубами.

Когда Янес и индус взглянули на равнину с высоты платформы, они сразу обнаружили, что между даяками происходит какое-то необычное движение.

Предводители осаждающих суетливо перебегали от одной группы воинов к другой, страстно и яростно жестикулируя, и показывали то на кампонг, то на лес, словно стремясь во что бы то ни стало воодушевить бойцов. Здесь и там перед отдельными хижинами или шалашами, выросшими за первые дни осады, даяки исполняли воинственный Танец мечей с парангами и крисами. И на эту дикую сумятицу проливало странный, призрачный свет заходящее солнце, готовое опуститься в свинцовую тучу, затянувшую горизонт.

— Все сразу, — улыбнулся Янес, показывая Тремаль-Наику на зловещие краски заката и на охваченный лихорадочным оживлением лагерь даяков. — И ураган, и атака. Даяки хотели бы воспользоваться сумятицей в природе и под прикрытием дождевой завесы добраться до наших шкур.

— Да, выбрали удобное время! — озабоченно отозвался индус. — Ведь когда ливень бьет в лицо и молния слепит взоры, стрелки становятся беззащитны.

— Но, надеюсь, у нас еще имеется запас каучука? А стрелков мы в один миг прикроем временными навесами, — отозвался Янес.

В это мгновение явственно просвистела в воздухе тонкая стрела и впилась в один из столбов террасы. Судя по внешнему виду, такая стрела могла быть выпущена только из сумпитана.

— Ах, предатели! — воскликнул Янес, одним прыжком подскочил парапету и склонившись над ним с пистолетом в руке.

Он внимательно осмотрел находившиеся внизу растения, но ни одна ветвь не шевелилась и ни малейший звук не нарушал тишины господствовавшей в окаймлявших стены кампонга колючих кустарниках.

— Вы видели этого негодяя? — спросил подбежавший Самбильонг, который издалека наблюдал разыгравшуюся сцену. — Не отравлена ли стрела, от чего сохрани вас Боже, соком упаса 21?

— Покушавшийся скрылся моментально, — ответил Янес. — Что же касается стрелы, то мы сейчас выясним, отравлена она или нет.

Он подошел к торчавшей в столбе стреле и вскрикнул от изумления:

— Стрела с письмом!

Он сразу заметил на кончике стрелы что-то белое, похожее на кусок бумаги. Обломив стрелу и распутав нитку, прикреплявшую послание, он развернул полученное таким необычным путем письмо.

— Что тут случилось? — полюбопытствовал подошедший в этот момент Тремаль-Наик.

—Неизвестный почтальон прислал мне на конце стрелы вот эту бумажку, — ответил Янес. — Что бы это могло быть? Неужели предложение о сдаче?

Бросив быстрый взгляд на письмо, он вдруг испустил радостный крик:

— Каммамури!

Послание заключало в себе следующие строки, написанные по-английски:

С сегодняшнего утра я нахожусь в окрестностях кампонга. Этой ночью попытаюсь проникнуть внутрь фактории с помощью одного бившего слуги Тремаль-Наика, который находится сейчас среди восставших. Спустите с обращенного к югу угла кампонга веревку и приготовьтесь к защите. Даяки скоро пойдут на приступ.