Эмилио Сальгари - В дебрях Атласа

Серебристый смех Афзы положил конец этому разговору.

Махари между тем не переставали, напрягая все силы, скакать по равнине. Они шлепали по большим лужам, врезались в кусты с силой локомотива, мчащегося на всех парах, и снова бежали дальше по песку, размякшему от массы выпавшей воды.

Ураган еще не утих полностью, однако сила его несколько ослабла.

Между порывами ветра появлялись промежутки, молния уже не так часто бороздила небо, и глухой рокот грома замирал вдали.

Прошло еще полчаса, дуар уже был далеко, когда Хасси аль-Биак резко свистнул.

Все семь махари сразу умерили шаг и остановились, прижимаясь друг к другу.

— Что такое, Хасси? — спросил граф.

— Равнина перед нами залита. Вероятно, какая-нибудь река вышла из берегов.

— Мы в низине?

— Да, дочь моя, — ответил мавр.

— Мы не можем ехать дальше?

— Махари не любят ни низкую, ни высокую воду. Они сыны сухой пустыни.

— Вот если б здесь был бриг покойного отца, мы бы могли погрузить на него махари и переправить их на другую сторону так, что они не замочили бы мозолей на своих голенях, — со вздохом проговорил тосканец. — И подумать только, что он в одну ночь исчез вместе с мачтами в кармане какого-то мошенника.

— Что же, поедем по воде, Хасси? — спросил мадьяр мавра, всматривавшегося в даль, освещаемую молнией.

Мавр покачал головой.

— Махари скорее даст себя убить, чем решится ступить в это болото.

— Вода стоит высоко?

— По-видимому, да.

— Нельзя узнать?

— Я сейчас узнаю, — заявил тосканец, соскакивая на землю. — Разве я не сын моряка? Надо полагать, что тут еще не успели завестись крокодилы?

— Что ты хочешь сделать, Энрике? — спросил граф.

— Если вы пустите меня, я попробую вплавь исследовать глубину этой воды.

— Пусть Ару сделает это, франджи, — сказал Хасси. — Ему нечего мочить.

Старый негр уже соскочил с верблюда, будто предупреждая намерение своего господина.

Он бросил свое ружье на седло махари и направился к водному пространству, имевшему, по-видимому, большое протяжение.

— Нам непременно надо переехать через эту воду? — спросил граф мавра. — Куда ты ведешь нас?

— В куббу Мулей-Хари.

— Кто это?

— Один из секты аиссанов.

— Один из тех святош, что едят живых змей и глотают куски стекла? — спросил тосканец,

— Да, — ответил мавр. — Но им покровительствует могущественная секта сенусси.

— И ты думаешь, Хасси, что эта кубба защитит нас от преследования?

— О нет! Я знаю, что франджи не остановятся даже перед мечетью.

— В таком случае зачем терять время на посещение этого аиссана?

— Чтобы получить у него рекомендацию к сенусси. Обитатели Атласа всегда настороже; они не позволили бы тебе и твоему товарищу проехать своими горами, и ты знаешь, что кабилы еще могущественны на юге Алжира.

— Ну что же, в таком случае поедем ужинать к этому святому, — сказал Энрике? — А спаги еще не скоро подоспеют; они, кажется, далеко отстали.

— Мы остановимся только на самое короткое время, — сказал граф. — Несколько дней за нами будет отчаянная погоня; спаги постараются не упустить награду, ожидающую их, если они нас поймают.

— Все они, значит, такие злые там, в бледе? — спросила Афза.

— Они обязаны повиноваться, душа моя, — ответил мадьяр, глядя с любовью на свою молодую жену. — И к тому же они захотят отомстить тебе за вахмистра…

— Я не могла поступить иначе: я должна была спасти тебя.

— Но если б ты попалась им, они без сострадания расстреляли бы тебя; даже судить бы не стали.

— Благодари Рибо, что я спаслась, господин.

— Да, мы обязаны ему всем!

В эту минуту появился Ару, с которого потоками лила вода.

— Ну что? — спросил Хасси.

— Нечего и думать, хозяин. Дно так вязко, что наши махари не могли бы ступить и шагу, чтоб не увязнуть по брюхо… и глубины не меньше двух метров.

Хасси сделал недовольный жест.

— Вот уж не ждал такого сюрприза, — сказал он, смотря на графа.

— Объедем вокруг этого болота, — сказал мадьяр.

— С какой стороны, скажи мне, сын мой?

— Нельзя же нам оставаться здесь в ожидании спаги. Как только буря стихнет, они возобновят погоню и поведут ее не на шутку, выберут для этого лучших и самых лихих наездников из туземцев.

— Я знаю; но если нам повернуть на запад, нам встретится река, а она наверное разлилась; поехать на восток — наткнемся на те скалы, где ты убил двух львов.

— Но разве мы не можем найти там временное убежище, где переждем, пока вода не впитается в почву? Я думаю, верблюды без труда добегут туда.

— Конечно.

— И там мы можем скрыться в глубокой лощине, служившей убежищем львам.

Хасси аль-Биак взглянул на графа с восхищением.

— У тебя глаз зорче моего, — сказал он. — Можно подумать, сын мой, что ты родился в великой пустыне.

— Родился он в пустыне, только не песочной, а травяной, — сказал тосканец. — В том вся и разница.

— Да, правда, — сказал мадьяр, улыбаясь. — Мадьярская пушта не что иное, как травянистая пустыня, по которой вместо верблюдов носятся дикие кони.

— Едем, — решил Хасси.

Ураган стихал постепенно. Облака скучились кое-где, и местами сквозь разорванные их края выглядывала луна, посылая снопы голубоватого сияния на равнину, залитую водой.

Ветер совершенно стих, и только редкие молнии освещали внезапными вспышками далекий горизонт.

Ночные животные начали выходить из своих убежищ, убегая от воды, которая, казалось, медленно, медленно подвигалась к западу. Но это были животные почти безвредные: полосатые и пятнистые гиены, скорее готовые бежать, чем нападать, чепрачные шакалы — полусобаки, полуволки, опасные только для баранов.

Семь махари, хотя и непривычные к этой грязной почве, представлявшей мало опоры большим мозолям их ног, приспособленным исключительно для песка и почвы, выжженной солнцем, побежали с прежней быстротой.

Хасси, чтобы ободрить их, затянул арабский мотив: эти замечательные животные чрезвычайно любят и пение, и музыку.

— Вот опять начинается морская болезнь, — сказал веселый тосканец. — Хорошо было стоять на якоре. Эх, плохой бы вышел из меня моряк! Никакая собака не доверила бы мне управление самой крохотной тартаной в Тирренском море.

— Все бы тебе балагурить, — сказал граф, смеявшийся вместе с Афзой.

— Да разве не из-за моего языка отец решил пустить меня в адвокаты, убедившись, что из меня никогда не выйдет сносный капитан? Так предоставь мне болтать, граф. Когда адвокаты молчали?… Даже и во сне, я думаю, говорят.

— Правда, Энрике… когда мы сидели в карцере, ты и с закрытыми глазами все припоминал какие-то статьи закона.

— Вероятно, военного кодекса — ответил тосканец. — Ведь дело шло о расстреле, так…