Эмилио Сальгари - В дебрях Борнео

— Где Назумбата? Неужели вы допустили, чтобы эта собака скрылась?

— Он тут, вождь! — отвечали десятки голосов. — Он в этой хижине. И словно дожидаясь этого зова, из хижины, более высокой, чем

другие, выскочил полуодетый даяк с пистолетом в одной руке и с кривым крисом в другой. Он молнией бросился на осаждавших, свалил двоих и уже был готов скрыться за палисадом, но пуля из пистолета Сандакана была быстрее его — Назумбата с перебитой выстрелом ногой упал на землю. Воины хотели прикончить его, но Сандакан крикнул:

— Этот человек — мой! Назумбата! Ты — мой пленник.

И потом, обернувшись к немногим из уцелевших защитников деревни, оборонявшихся с отчаянным мужеством, опять громко и властно закричал:

— Бросайте оружие! Вы побеждены! Я пощажу вашу жизнь!

Сопротивление было бесполезно: котта даяков была в руках нападающих. И бойцы сложили оружие. Плачущие женщины, дрожащие дети выползали из своих укрытий и бродили среди живых и мертвых, опознавая уцелевших и погибших. Какая-то хижина пылала, посылая к небу клубы багрового дыма и озаряя кровавым светом дикую картину взятой приступом и усеянной трупами деревни.

И на площади перед домом старейшины котты стоял, словно дух-разрушитель, человек с блиставшими огнем суровыми очами. Скрестив руки на груди, он поставил ногу на лежавшего на пропитанной кровью земле Назумбату — поверженного в прах врага.

На победителе была роскошная одежда индийского раджи, сверкавшая бриллиантами, изумрудами и рубинами. Это был Сандакан.

Когда сражение, решившее участь даякского поселка, закончилось, начавшийся было пожар скоро затушен, так что всего было уничтожено не более десятка хижин, трупы убраны, раненые и пленные отведены и отнесены на край деревни и около них расставлена стража, Сандакан вошел в хижину к своему пленнику. Тот лежал на полу, связанный по рукам и ногам крепкими веревками, что лишало его возможности двигаться. В полумгле хижины только блестели его глаза.

Оглядевшись вокруг, Сандакан не мог удержаться от гневного восклицания. То, что он видел в этой хижине, принадлежавшей вождю небольшого отдельного племени даяков, не могло не вызвать в его душе презрения и гнева. По стенам, по балкам, подпиравшим крышу, по стропилам, над входом в хижину и крошечным оконцем — везде висели страшные украшения: черепа людей, сохранившие волосы. И по ним можно было судить, что это головы взрослых воинов, стариков и детей, мужчин и женщин. Да, тот, кто обитал в этой хижине, должен был пользоваться среди своих диких сородичей большим почетом. Скорее всего, в вожди его выбрали только потому, что ни у кого в деревне не было столь богатой коллекции черепов и скальпов — этих страшных трофеев кровавых походов.

Неважно, чей именно череп достался в качестве добычи, и каким именно путем, — важно количество… Пусть под нож убийцы, тенью крадущегося среди кустов, попал беззащитный дряхлый старик или слабый ребенок. Пусть убита женщина, неосторожно забредшая далеко от деревни в лес, воин убит в равном бою один на один или предательски зарезан во сне — все это не важно: доблесть даяка ценится по числу принесенных им в родную деревню черепов или скальпов. Чем больше, тем лучше…

Пленник Сандакана мог похвалиться своей ужасной коллекцией, мог предъявить несколько десятков своих страшных трофеев, показать и скальп, снятый с головы длиннокосого китайца, и череп, напоминающий череп негрито 2, и скальп светлокудрого европейского ребенка…

— Как поживаешь, приятель? — насмешливо окликнул Сандакан пленника. Тот попытался отвернуться от обжигающего его лицо властного взора Сандакана, но это ему не удалось.

— Ну, что же ты молчишь? — продолжал Сандакан. — Ага, понимаю! Ты не ожидал, что так скоро опять попадешься в мои руки. Помнишь, ты был у меня в плену на острове Гайя? Я подозревал, что ты — подосланный моими врагами шпион. Но ты так клялся в своей невиновности…

— Я невиновен! — простонал пленник.

— Может быть. Но зачем же ты сбежал? Ведь ты жил у меня скорее на правах гостя, чем пленника. С тобой обращались по-дружески…

— Я стосковался по родине. Захотелось вернуться к нашему племена

— Похвальные чувства! — иронически одобрил Сандакан. — Похвально, похвально! Но, знаешь ли, милый мой, когда люди исчезают так внезапно, их исчезновение всегда внушает кое-какие подозрения…

— Я невиновен! Я ничего не сделал против тебя, господин!

— Может быть, может быть… Но понимаешь, во время побега ты имел неосторожность обронить листок, исчерченный какими-то знаками. А мои люди знают письмена лесных даяков. И вот твоя записка оказалась расшифрованной. Я прочел ее…

Пленник застонал, побледнел и закрыл полные ужаса глаза. По его телу пробежала легкая судорога.

— Видишь ли, — продолжал Сандакан, казалось, бесстрастным голосом, — в этой записке содержался довольно полный отчет о тех силах, которыми я располагаю, о количестве собравшихся около меня бойцов, о выстроенных нами укреплениях. Даже отмечено, и, надо сказать по совести, отмечено с большой проницательностью, делающей тебе честь, что целью моих военных приготовлений служит завоевание земель у Голубого озера. И твое донесение было предназначено именно радже этого государства, радже Кинабалу, тому, кого даяки называют «Белым дьяволом», который когда-то, сбежав с английской каторги, сумел войти в доверие к отбросам народа, самым кровожадным, самым свирепым из даяков. С их помощью и поддержкой он предательским нападением в мирное время овладел моей родиной, убил моего отца, убил мою мать, моих сестер и братьев. Он хотел уничтожить весь наш род, чтобы никто не мог отомстить ему, чтобы никто не помешал ему жить по-королевски, господствуя над беззащитным прекрасным краем, над страной Голубого озера. Но, как видишь, я уцелел в этой бойне, я спасся. И вот, много лет спустя я возвращаюсь в дебри Борнео. Возвращаюсь, чтобы отомстить авантюристу, самозваному радже, врагу моего народа. И первый, кто попадает в мои руки — это ты, шпион, наемный убийца, посланец раджи Кинабалу. Ну, здравствуй! Привет тебе, доблестный воин, обладатель огромного количества скальпов и черепов, из которых большую часть ты добыл, прокрадываясь змеей по ночам в поселения мирных людей…

И опять дрожь пробежала по всему телу пленника.

Но он овладел собой.

— Я не участвовал в походе на страну твоих предков. Я был тогда еще ребенком. Тебе не за что мстить мне! — сказал он тусклым, дрожащим голосом. — И потом.. Все это было так давно. Неужели ты пришел мстить по истечении не одного десятка лет?

— Да! — ответил сухо Сандакан. — Я собирался с силами.

— Ты собирался с силами?! — воскликнул удивленно пленник. — Ты, кого называют «ужасом морей»?