Пол Сассман - Исчезнувшая армия царя Камбиса

— Я не голоден.

— Оставь, пожалуйста. Должен же ты подкрепить силы.

— Я пришел сюда для беседы.

Скуайерс укоризненно качнул головой и повернулся к сидевшему слева от него дородному, абсолютно лысому мужчине с неправдоподобно тяжелым золотым «ролексом» на руке.

— Что скажешь, Мэйси? Неужели и ты захочешь оставить меня в одиночестве?

Опустив голову к меню, американец поправил лежавший на шее носовой платок: несмотря на работавший кондиционер, ткань была мокрой от пота.

— А старый добрый бифштекс тут готовят? — с акцентом жителя южных штатов процедил он.

— Там, — Скуайерс кивнул на меню, — значится filet mignon.

— С соусом? Мне не нужен никакой соус. Пусть будет просто кусок мяса.

Британец подозвал официанта.

— Филе миньон у вас подают под соусом?

— Да, сэр. Под острым перечным соусом.

— К черту соус. Обыкновенное мясо, — твердо сказал Мэйси. — Без всякой дряни. Сумеет ваш повар приготовить кусок говядины?

— Не сомневаюсь, сэр.

— Так вот, с кровью. На гарнир — жареный картофель.

— Закуски, сэр?

— О Боже, не знаю. Что ты там предложил, Скуайерс?

— Слоеные пирожки с морской живностью.

— Годится. И бифштекс с кровью!

— Великолепно! — Скуайерс улыбнулся. — Значит, куропатка, слоеные пирожки, бифштекс. Будьте добры, карту вин.

Официант с почтением взял у него меню и исчез. Мэйси разломил мягкую булочку, смазал половинку маслом, отправил в рот.

— Ну, что у нас происходит? — тщательно пережевывая хлеб, осведомился он.

— Похоже, — косясь со скрытым отвращением на американца, ответил Скуайерс, — наши друзья объявились в Луксоре. Я прав, Джемал?

— Сегодня, во второй половине дня, — подтвердил египтянин.

— Эта возня становится уже смешной, — недовольно пробурчал Мэйси. — Нам известно, где находится объект. Почему мы не можем просто изъять его? Хватит валять дурака!

— Чтобы выдать себя ненужной активностью? — язвительно бросил британец. — Нет, действовать мы будем только в самом крайнем случае.

— Мы не в игрушки играем, — с вызовом заметил Мэйси. — Слишком многое поставлено на карту.

— Согласен, — кивнул Скуайерс. — Однако будет лучше, если пока мы останемся в тени. Зачем бесполезный риск? Пусть на него идет Лакаж со своей дамой.

— Мне это не нравится. — Американец сделал глотательное движение. — Чрезвычайно не нравится.

— Не беспокойся.

— Я хотел сказать, что Саиф аль-Тхар…

— Не беспокойся, — с едва слышимым раздражением в голосе повторил Скуайерс. — Главное для нас — сохранять выдержку.

Официант принес карту вин, и дипломат, поправив очки, погрузился в ее изучение. Мэйси принялся неторопливо намазывать маслом оставшуюся половинку булочки.

— Возникла небольшая проблема, — после краткой паузы негромко проговорил англичанин.

— Начинается, — проворчал Мэйси. — Что еще?

— Полисмен из Луксора. Судя по всему, ему стало известно о недостающих иероглифах.

— Черт бы вас всех побрал! Вы отдаете себе отчет в том, насколько высоки ставки?

— Безусловно, — уже не скрывая досады, ответил Скуайерс. — Только я не стал бы впадать в истерику.

— Оставь свой покровительственный тон для другого, недоносок!

Джемал звонко хлопнул ладонью по столу, на что тонкостенные бокалы отозвались обиженным звоном.

— Прекратите, — прошипел он. — Ругань делу не поможет.

Над столом повисло угрюмое молчание. Яростно покончив с первой булочкой, американец потянулся за второй. Скуайерс сосредоточенно чертил вилкой по скатерти; пальцы египтянина перебирали бусины четок.

— Джемал прав, — произнес наконец дипломат. — Идиотские споры ни к чему не приведут. Вопрос заключается в следующем: как нам быть с этим ретивым служителем закона?

— Думаю, все и так ясно. — Мэйси повел головой. — Не хватало только, чтобы какое-то ничтожество провалило нам операцию!

— Аллах Всеблагий! — изумился Джемал. — Нам придется убить полицейского?

— Нет. Оденьте его в вечерний костюм и отправьте на прием. Вы прекрасно поняли мои слова.

Во взгляде египтянина блеснула ненависть, он сжал кулаки. Скуайерс отложил карту вин, соединил ладони, уперся подбородком в кончики пальцев.

— В сложившихся обстоятельствах физическое устранение представляется мне слишком радикальным, — рассудительно произнес он. — Чтобы расколоть орех, не обязательно брать в руки кувалду. Не сможем ли мы обойтись без насилия, Джемал?

— Его отстранят от расследования, я позабочусь.

— Это было бы самым грамотным, — одобрил Скуайерс. — Труп полицейского неизбежно приведет к массе осложнений. И ни в коем случае не спускай с нашего героя глаз.

Джемал кивнул.

— Я все же убрал бы его, — не сдавался Мэйси. — Одной помехой стало бы меньше.

— Если мы и окажемся вынужденными прибегнуть к устранению полисмена, то позже, — стоял на своем англичанин. — Но на сегодняшний день об этом не может идти речи. Смертей в деле и без того хватает.

— Рассчитываешь на Нобелевскую премию мира? Тогда смени профессию.

Оставив без ответа саркастический выпад собеседника, Скуайерс вновь углубился в карту вин. Сидевший за роялем в глубине ресторана мужчина опустил пальцы на клавиши.

— В биографии полисмена есть одна интересная деталь, — задумчиво сказал дипломат. — Некая ниточка связывает его Саиф аль-Тхаром. Не так ли, Джемал?

— Старые счеты, — пояснил египтянин, перебирая четки. — Что-то вроде кровной вражды.

— Бред какой-то! — пренебрежительно фыркнул американец.

— Необычно, правда? — Скуайерс улыбнулся, к нему вновь вернулось абсолютное самообладание. — До чего тесен мир, в котором мы живем! Ага, вот и пирожки. Запьем мы их бутылочкой «шабли», а к горячему принесут бургундского.

Он аккуратно разложил на коленях тугую от крахмала салфетку.

Профессора Мохаммеда аль-Хабиби мучила резь в глазах. Старик осторожно потер пальцами веки, и на некоторое время боль отступила. Однако когда историк вновь склонился над столом, жгуче-колющее ощущение вернулось. В висках застучали тысячи молоточков. Все чаще давали знать о себе годы, уже не первый раз за последнее время глаза отказывались видеть. Аль-Хабиби понимал, что нужно пойти домой, отдохнуть, но сделать этого он не мог. Во всяком случае, не раньше, чем разложенные на столе предметы расскажут ему о своем прошлом. Ведь их принес Юсуф, друг. Перед Юсуфом профессор чувствовал себя в долгу, да и перед Али тоже. Бедняга Али!

Плеснув в стакан остатки виски, аль-Хабиби раскурил трубку, вооружился лупой и уже в который раз начал изучать золотой нагрудник.

Что-то в древних вещицах сбивало его с толку. Не их внешний вид, но чувства, которые они вызывали. По сути, раритеты были для Хабиби живыми существами, от них исходили загадочные сигналы. Они общались с человеком. Умей лишь услышать их голос, и узнаешь интересные факты. Однако чем дольше сейчас профессор вслушивался, тем сильнее становилось его недоумение.