Яков Наумов - Тонкая нить

— Да, вы знаете, — сказала она, — ведь у нее, у Ольги Николаевны, был другой муж, совсем старый… Я его видала.

— Видали? — заинтересовался Миронов. — Где? Когда? Расскажите поподробнее.

— Когда? Да прошлой зимой, в самом начале. Вернулась я днем с дежурства (я ведь медицинской сестрой работаю: когда дежуришь в ночь, когда днем), слышу у Черняевых какой-то шум, не то крик — не разберешь. Что, думаю, такое? Ведь Ольга Николаевна должна быть дома одна. Капитон Илларионович в это время всегда на работе. Тут Ольга Николаевна как закричит, да так пронзительно, что я через дверь услышала. Ну, я, конечно, давай стучать. Может, думаю, случилось что, плохо ей, помочь надо?

Вдруг дверь распахнулась, и прямо на меня выскочил какой-то чужой человек. Мужчина. Я никогда до этого его не видела. Седой такой, с усами. Я отшатнулась. А он кинулся мимо меня — и вниз по лестнице. Чуть не бегом. А сам ведь уже старый…

Стою я в коридоре возле двери, совсем растерялась, не знаю, что и подумать. Тут выходит Ольга Николаевна, рукой за горло держится. По виду как будто спокойная, только бледная очень. Улыбается, но, видно, через силу.

«Что, — спрашивает, — Оленька, испугались? Да вы заходите ко мне, заходите. Ничего страшного не случилось. Это, знаете ли, мой прежний муж. Он совсем не страшный, жалкий скорее. Любит он меня, что поделаешь?..»

— Ну, а потом, после, она вам об этой истории что-нибудь рассказывала? — спросил Миронов.

— Нет, ни об этой истории, ни вообще о своем прежнем муже Ольга Николаевна никогда со мной не говорила. Не любила она вспоминать прошлое. Я же говорю, скрытная она…

— Скажите, — задал вопрос Луганов, — а об отъезде Величко, об ее разрыве с Черняевым что вам известно? Быть может, вы помните какие-нибудь подробности, детали?

— Какие же подробности? — задумалась Зеленко. — Ничего особенного не было. Уехала Ольга Николаевна в Кисловодск, лечиться. Уехала одна, без Капитона Илларионовича, как и в прошлом году. Я и думать не думала, что она не вернется.

— Как по-вашему, — вмешался Миронов, — Черняев знал, что она совсем уехала? Какие между ними отношения были перед ее отъездом?

— Ничего особенного я не замечала. Капитон Илларионович, конечно, ничего не знал. Он же сам на вокзал ее провожал. Как сейчас помню — я тогда у них была, — вернулся он под вечер с работы, машину не отпустил. Вышли они из дома с Ольгой Николаевной; Капитон Илларионович ее чемодан нес. Я их до машины проводила. Сели и уехали. А я ушла на дежурство — мне тогда в ночь было. Как Ольги Николаевны не стало, Капитон Илларионович загрустил. Прошел месяц, второй пошел, нет ее, не возвращается. Я как-то встретила Капитона Илларионовича и спросила, уж не случилось ли с ней чего, а он мне и говорит: «Случилось не случилось, только не вернется больше Ольга Николаевна. Она совсем уехала. Разошлись мы…»

Закончив свой рассказ, Ольга Зеленко вопросительно посмотрела на Миронова: как, мол, теперь все? Тут Миронов неторопливо достал письмо Кузнецова и протянул ей. Увидев знакомый почерк, Зеленко нахмурила брови и чуть прикусила нижнюю губу. На лице ее проступило выражение недоумения.

— Вот это, — сказал Миронов, указывая на письмо, — и есть то самое недоразумение, о котором я говорил вам в начале нашей беседы. Оно и явилось причиной, из-за которой мы решили вас побеспокоить. Письмо это — да берите его, берите, оно же вам предназначено — написал ваш знакомый, Виктор Кузнецов. Впрочем, — усмехнулся Миронов, — автор письма вам и без меня известен. Верно?

Ольга вспыхнула.

— Из-за этого письма, — продолжал Миронов, делая вид, что не замечает ее смущения, — вы чуть не поссорились с Виктором, ведь так? А зря! Он ни в чем перед вами не виноват. Ну, да в этом вы сами разберетесь. Нас интересует другое: письмо это, адресованное вам, попало в руки Ольги Николаевны Величко, которая длительное время его хранила, скрыв от вас. Вы говорите, что у вас с Ольгой Николаевной были хорошие отношения; чем же тогда объяснить ее поступок, зачем она прятала письмо, почему не отдала вам?

По мере того как Миронов говорил, удивление Зеленко возрастало. Она беспомощно развела руками:

— Ничего не могу понять. Ольга Николаевна взяла мое письмо? Украла его, прятала? Не может быть! Это так на нее не похоже. Тут что-то не так. Вы уверены, что не ошиблись?

Миронов отрицательно покачал головой:

— Нет, Ольга Ивановна. Какая же ошибка? Судите сами: письмо, которое вы держите в руках, факт? Факт, Обратите внимание на дату: уже несколько месяцев, как оно пришло в Крайск, а к вам не попало. Это тоже факт. И виной тому Ольга Николаевна Черняева: она перехватила ваше письмо, скрыла его от вас. И это факт, О какой же ошибке может идти речь?

— Значит… — задумалась Зеленко. — Значит, Ольга Николаевна до сих пор держала это письмо у себя и только теперь отдала вам? Но зачем, почему? Где она, наконец? Вернулась? Я сама ее обо всем спрошу. Это… это же гадость!

— Успокойтесь, Ольга Ивановна, — мягко сказал Андрей. — Все не так просто. Письмо нам дала не Ольга Николаевна, а… впрочем, пока неважно, кто его нам дал. И в Крайск Ольга Николаевна пока не возвращалась, в том-то и дело. Да вы прочтите письмо, прочтите, а то вон как его скомкали, Мы постараемся вам не мешать. Читайте!

— Извините, пожалуйста, — возразила смущенная Зеленко, — но лучше уж я дома прочту. Зачем вас задерживать?

Однако Миронов сказал, что отдать сейчас письмо Зеленко он не сможет: оно может понадобиться, поэтому придется Ольге прочесть его здесь, хочешь не хочешь…

Когда Ольга кончила чтение и с явной неохотой вернула письмо, Миронов и Луганов тепло простились с ней. Перед этим Миронов еще раз напомнил Зеленко о необходимости сохранить их беседу в тайне.

— Кстати, — заметил он, протягивая Ольге листочек бумаги. — Вот мой телефон. На всякий случай. Вдруг что случится — позвоните. Условились?

Зеленко вышла.

— Василий Николаевич, надо будет встретиться с шофером, который возит Черняева, побеседовать с ним пообстоятельнее, — обратился Андрей к Луганову. — Коль скоро он отвозил Величко на вокзал, глядишь, и вспомнит какие-нибудь обстоятельства, подробности, связанные с ее отъездом из Крайска, которые помогут пролить свет на всю эту запутанную историю.

Луганов сразу согласился. Еще в ходе беседы с Зеленко у него и самого мелькнула эта мысль. Теперь, после беседы с Кузнецовым и рассказа Ольги Зеленко, самый отъезд жены Черняева превратился в какую-то запутанную историю. Миронов прав. Тут важна каждая деталь, каждая мелочь.

Прежде чем встретиться с Кругляковым (такова была фамилия шофера Черняева), Луганов получил его характеристику, из которой узнал, что Кругляков — человек нечистоплотный, способный «слевачить», что он подхалим и лизоблюд, увивающийся возле своего «хозяина». Впрочем. Черняев, как можно было понять из той же характеристики, смотрел на недостатки своего шофера сквозь пальцы.