Юрий Стукалин - Быть зверем

Чимай увидел, как прилетел кецаль и опустился на край крыши храма. Священная птица с любопытством наблюдала сверху за происходящим. Чонталь перевел взгляд на белокожего чужеземца, стоявшего на коленях чуть поодаль под охраной двух чаков. Он был обнажен, как и Чимай, все тело его вымазано голубой жертвенной краской, а грязные, спутанные волосы липли к покрытому капельками пота лбу. Взор чужеземца был затуманен, казалось, он не понимал, что происходит вокруг него. Он уже не сопротивлялся и не кричал, как прежде. Просто стоял на коленях, сгорбившись и склонив голову.

Верховный жрец, заметив сидящего на крыше храма кецаля, вознес руки к небесам и, указывая на птицу, закричал так, чтобы слышали сотни людей, собравшихся внизу у подножия пирамиды:

– Бог Неба Ицамна шлет знак нам, детям его! Птица кецаль, вестник богов, послана к нам, чтобы показать, что Ицамна жаждет жертвенной крови, и готов принять ее!

Толпа восторженно взревела, и чаки, подхватив Гарсию за руки и ноги, быстро перенесли его и положили спиной на холодный жертвенный камень. Пока жрец с длинным обсидиановым ножом в руке шел к нему, испанец лежал, удерживаемый чаками за руки и ноги, не отрывая опустошенного взгляда от маленького облака, одиноко плывущего по небу. Он молился. Яркий свет слепил его глаза, но Гарсия продолжал неотрывно вглядываться ввысь, наблюдая, как облако медленно приблизилось к солнцу и закрыло его. Испанец продолжал шептать молитву, когда облако вдруг сменило очертания, и он увидел силуэт в белых одеяниях, окаймленный пробивающимися лучами солнечного света. Голос донесся до него:

– Ты тот, кто помогал мне?

– Да, Господи, я служил тебе верой и правдой, – его потрескавшиеся губы еле шевелились.

– Ты тот, кто нес людям добрую весть? Ты тот, кто наставлял их на путь истинный?

– Да, Господи, я был рыцарем католической веры. – Струйка крови потекла из треснувших губ, наполняя рот испанца солоноватой жидкостью.

– Ты убивал во имя меня?

– Да, убивал… многих…

– Ты пытал во имя меня?

– Да, Господи, я пытал во имя тебя, – надежда на спасение затеплилась в сердце Гарсии.

– Ты хорошо выполнил свою службу во имя меня. – Силуэт стал более отчетливым.

– Ты спасешь меня, Господи?

– Нет, ты мне больше не нужен, – силуэт полностью заслонил солнце, и человек увидел, как почернели его одеяния, как злобно сверкнули его глаза, а изо рта демона изверглись языки пламени.

– Ты, Дьявол! – в ужасе закричал Гарсия. – Господи! Прости меня Господи! Ибо заблуждался я, служа Дьяволу думая, что сражаюсь во имя твое!

И в этот миг острый обсидиановый нож вспорол его грудь, и спустя мгновение Гарсия увидел свое сердце в окровавленной руке жреца.

Когда растерзанное тело иноземца скатилось вниз по ступеням храма, жрец повернулся к Чимаю, приказывая своим помощникам бросить его на жертвенный камень. Но едва они распластали его на камне, как маленькая, яркая птица с длинным, переливающимся цветами радуги хвостом взмыла с крыши храма, а затем плавно опустилась вниз, кружа над телом чонталя, словно пытаясь прикрыть его своими крылышками.

– Это знак… это знак, – пронесся ропот по толпе зевак. – Кецаль, священная птица богов, защищает его. Боги хотят, чтобы он жил.

Помощники в страхе отпрянули, а испуганный жрец выронил нож, прикрывая перепачканными кровью Гарсии руками лицо, и пал на колени, умоляя богов не наказывать его за едва не совершенную ошибку.

– О, Ицамна, грозный Бог Неба! – вскричал он, вознося руки к небесам. – Пощади меня, раба твоего, неверно истолковавшего указания твои…

На этот раз Кабналь, правитель Лакамтуна, радушно принял Чимая. Большой толстый человек в красивом головном уборе, с наброшенной на плечи накидкой, сотканной из маленьких птичьих перьев, он сидел на троне в окружении коленопреклоненных сановников. Его запястья и щиколотки украшало множество браслетов из драгоценных камней, мочки оттягивали тяжелые подвески, а над верхней губой торчала нефритовая трубочка, пронзающая носовую перегородку. В левой руке он держал череп Каб-Чанте.

Чимай вошел во дворец в сопровождении стражников и по обычаю пал ниц перед властителем Лакамтуна.

– Поднимись, храбрец, вернувший моему народу святую реликвию. – Кабналь слегка повел короткими пальцами, унизанными изящными кольцами. – И подойди ко мне.

Чимай встал и медленно приблизился к трону. Сановники почтительно склонили головы, искоса поглядывая на изможденного чонтальского гонца завистливыми глазами, ведь мало кому выпадала честь стоять у трона правителя. Все они знали, что боги вступились за чонталя, послав священную птицу. Знали они и о том, какая жестокая участь постигла жреца за неверное истолкование воли богов. И они трепетали, боясь выказать Чимаю неуважение.

– Передай владыке чонталей Пачималахишу, что я готов забыть былые распри, – голос Кабналя был очень благожелательным, – и вступить с ним в союз против белокожих бородачей, если такова воля богов.

Чимай почувствовал, как учащенно забилось сердце в его груди. Значит, не зря он проделал полный тяжких испытаний путь, не зря погибли его друзья. Но в этот момент, тяжело дыша, в зал вбежал один из старших жрецов. Он резко остановился на входе, и упал на колени. Сановники удивленно обернулись на него, поражаясь бесцеремонности наглеца, но Кабналь, бросив строгий взгляд на застывшего в ожидании жреца, сделал легкое движение пальцами, позволяя ему приблизиться. Согнувшись в поясе и не глядя на своего повелителя, жрец быстро подошел к нему, снова упал ниц и что-то зашептал. Когда он закончил, Кабналь долго и недвижимо сидел в раздумье, будто заснул с открытыми глазами, но потом поднял голову и подозвал одного из своих телохранителей. Тот немедля повиновался, удивленно передал повелителю свое копье и дрожащими руками принял от него священный череп Каб-Чанте.

– Печальную весть принес этот человек, – вставая с трона, произнес Кабналь. Голос его был тверд, но взволнован. – Огромное войско белокожих чужеземцев, ездящих верхом на страшных зверях и убивающих людей из огненных трубок, вторглось с севера в границы Лакамтуна, уничтожая на своем пути моих подданных. Они быстро приближаются к нам, сметая все на своем пути. – Кабналь замолчал. Он стоял, широко расставив ноги, крепко сжимая в обеих руках обернутое шкурой ягуара древко длинного копья, и сейчас стало видно, что за тучностью правителя скрывается храбрый и яростный боец. – Подойди ближе, Чимай, – продолжил владыка Лакамтуна. – Ты доказал свое великое мужество в схватках с чужеземцами, и можно позавидовать Пачималахишу, если у него есть такие умелые воины, как ты. Мне жаль, что для объединения наших царств уже нет времени, но я дарю тебе это копье в знак уважения и прошу сражаться на нашей стороне против общих врагов. Согласен ли ты, отважный чонталь, пойти в бой рядом со мной или хочешь вернуться в свою страну? Выбор за тобой.