Ивен Кейт - Боец Круга Поединков

Я прикрыла глаза. На самом деле всё, что мне нужно было - это Киара. Моя вторая половина, сосредоточие отведённой нам на двоих рассудительности и спокойствия. Киара, моя милая Киара, где же ты, сестрёнка? Как же мне тебя не хватает, Господи… приходи ко мне, моя милая Киара, Киарочка, Киаррен Лила Браун… мне так тебя не хватает… здесь так пусто и душно без тебя… здесь так страшно…

– Вот и хорошо, - выдохнула Ким и, осторожно усадив меня спиной к стенке, стянула рубашку с одного моего плеча. - Он сделает укол и всё, Кейн. Всё будет хорошо.

Всё, что меня не убило, то сделало сильнее.

– … Киа, - позвала я еле слышно. Я знала, что она сейчас лежит, свернувшись клубочком, на своей двуспальной постели. У стенки храпит Джо - он всегда ночует у неё, если в нашем доме была гулянка. Но она не спит, я знаю, она не спит. Она смотрит в окно и, зовёт меня по имени:

– Кени, Кени, Кени…

– Киа… - выдохнула я и посмотрела на Эдуарда, который опустился рядом со мной на корточки с ваткой и парой шприцов в руках. Ким сидела рядом со мной и сжимала мою руку.

– Это однопроцентный раствор серебряной глюкозы - диренидролл, - мягко произнесла она видя, как настороженно я наблюдаю за белокурым парнем. - Ничего посильней мы не нашли. Но двух кубиков тебе хватит за глаза, Кейн. Я пойду приготовлю тебе какой-нибудь фруктовый сок из тех, которые ты любишь. Жутко вкусный и жутко витаминный.

С этими словами она бесшумно поднялась на ноги и растворилась в полумраке этой комнаты. Остались только я и Эдуард с его разбитой губой. Один только взгляд на неё приносил мне колоссальное моральное удовлетворение.

Мокрая от спирта ватка коснулась ранок и залила их огнём боли. Она одуряющей водой поднялась до моего сознания, а потом как-то растворилась. Я могла её терпеть.

Не особо ласково белокурый парень оттёр участок моей шеи от крови и грязи. Странное дело, но больше ему не хотелось ни улыбаться, ни называть меня идиотскими прозвищами. Неужели я ему в придачу ещё и зуб выбила?

– А теперь постарайся не дёргаться, потому что диренидрола больше нет, и если ты всё испортишь, то следующей ночью побежишь приносить вампирше газетку и тапочки, - произнёс он.

Я ничего не ответила. Он был прав. В слюне каждого вампира содержатся особые Ферменты Повеления. Впрочем, ферментами их назвали только потому, что содержатся они в полости рта и выделяются слизистой оболочкой. По сути это скорее Вирус Повеления. Он делает человека неустойчивым перед Силой вампира даже на больших расстояниях. В итоге, если вампир позовёт, укушенный им человек придёт хоть из другого города, хоть с того материка - в зависимости от силы кровососа - и исполнит всё, что ему скажут. Мне не хочется быть одной из них. Я подчиняюсь только самой себе, а не мертвецам. Впрочем, при такой жизни я и мертвецы скоро будем эквивалентны.

Я ощутила, что укус начал опять кровоточить. Очень щекотная струйка крови медленно поползла по шее на грудь, но я даже не дёрнулась, чтобы её вытереть, потому что моё внимание привлекло другое.

Эдуард потянул носом воздух и шумно сглотнул. По его розоватым губам лихорадочно заплясал язык, потому что он чувствовала запах крови. Моей крови. На какую-то часть он оборотень, а оборотни неравнодушны к такому запаху, как люди даже в самом сытом состоянии неравнодушны к аромату любимого блюда. Меня сводит с ума запах пиццы, которую Киара готовит по воскресеньям, Эдуарда - запах крови. В полнолуние оборотни должны получить хотя бы столовую ложку этого "супчика", такова их природа. А против природы, особенно чужой, не попрёшь.

Однако белокурый парень пересилил себя и сделал поочерёдно уколы в одну и вторую ранки. В его движениях была видна сноровка, но для того, чтобы попасть иглой в ранки как можно глубже, ему пришлось очень близко наклониться к моей шее и очень глубоко вздохнуть аромат старых монеток.

Когда мы на мгновенье встретились взглядами, я поняла что свечение эдуардовых глаз мне аж никак не нравится. То, что они светятся - чёрт с ним, у него во тьме глаза всегда как фары, но то, какие фары… Почему-то он смотрит только на мою шею и только с самыми паскудными намерениями. Я слышу его неровное дыхание, такое неровное, словно собственными руками душу его уже битый час. Но на самом деле он борется с собой, с тем, что живёт в нём и досталось ему от его бабки. И лучше б это были кишечные паразиты.

Но внезапно, не успела я даже что-то подумать, влажный, чуть шершавый как у кошки язык Эдуарда слизнул потёк моей крови. Отрывистое, частое и горячее дыхание забилось о грязную кожу шеи как второй пульс.

– Твою мать!… - начала было я, но четверть-оборотень трясущейся рукой отложил шприц в сторону и придвинулся ко мне. Ближе была только одежда. Я хотела что-то завопить, но тут белокурый парень ткнулся носом в мочку моего уха, слегка закусил её… а в следующую секунду его дрожащие губы сомкнулись на моих ранках.

Словно ток чужая Сила потекла в моё тело и зазмеилась, заплясала в венах, принуждая кровь вскипать. Резкая, яркая, она обжигала моё сознание так сильно, что я не могла понять, холодная она или наоборот - жарче огня. Я была песчинкой в её белом естестве, и она ослепляла меня, как ослепляет солнце, если смотреть на него широко распахнутыми глазами. Но у меня не было глаз и я не могла закрыть их, чтобы спрятаться от одуряющего света. Сила молчала и гремела вальсом, парила неподвижной вечностью и ревела вокруг меня неистовым хаосом. Сосредотачивалась вокруг, облепляла и пронизывала меня насквозь. А на её фоне обозначалось нечто. Густое, тёмное, оно раньше было сокрыто даже от моего подсознания. Но сейчас, ослеплённая и оглушённая, я виделаего, слышала, как оно неспеша бьётся во мне. Вернее, бьётся что-то внутри него, созревает, как в шёлковом коконе. Чёрное, нервно ворочающееся. Это…

Чувство было такое, словно моё истощённое сознание как младенца вынули из тёплой воды и опять поместили в тёмное, ноющее от боли тело. Перед глазами вместо белого света запрыгали яркие пятна, но они не скрывали за собой полностью весь мир.

Эдуард сидел напротив, и его губы были чёрные от крови, тоненькой струйкой стекающей от уголка рта. Ким обнимала его и тихо, успокаивающе шептала ему на ухо, как порой шепчут детям. Он задумчиво слушал её, но ничего не говорил.

Мне тоже не хотелось нарушать странной расслабленной тишины. Вполне хватает дождя и биения моего сердца.

Глаза Жаниль и Лэйда горели, как у кошек в полумраке, эдаким зеленовато-лунным светом. Я могла чуть изменить угол обзора, и свечение прекращалось. Кимберли обычно не показывает свою вторую природу, так что происходящее немного… пугало меня.

Только я не боюсь. Моё сознание укуталось с головой в прежнее одеяло апатии и явно не собирается из него вылезать.