Андрей Салов - Семь смертей Лешего

Тогда ему повезло. Он просидел на дереве всего лишь пару дней. А затем стая, повинуясь сигналу вожака, молча поднялась со снега и потрусила вглубь леса, привлеченная новой, более доступной добычей. Просидев для верности на дереве еще минут 40, которые показались ему едва ли не более длинными, чем предыдущие двое суток и убедившись в том, что стая не собирается возвращаться обратно, слез с дерева, и поспешил в родную деревню. При этом не забывал вертеть головой на 360 градусов, опасаясь вновь угодить в засаду.

Еще одной отсидки он вряд ли бы выдержал. От одной мысли о сидении на дереве, даже в течении нескольких часов, ему становилось не по себе, а тело бросало в дрожь. И он только ускорял шаг, с каждым пройденным метром приближаясь к родному жилью. К теплу, еде, желанному отдыху и безопасности. И только завидя показавшуюся из-за леса деревню, от сердца отлегло и он наконец-то поверил в спасение, в окончание кошмара, в котором пробыл столько времени.

Лешка помнит тот день, когда вернулся из леса отец после двухдневного отсутствия. Почерневший, осунувшийся, с кругами под глазами и многодневной щетиной, шатающийся от усталости. Если бы подобная задержка случилась летом, никто не обратил бы на это внимания, посчитав его заночевавшим в лесу. Летом отец нередка оставался в лесу с ночевкой, тогда это было не так опасно. Хороший костер, весело потрескивающий огонь, которого так боится любая, обитающая в лесу живность, и можно ложиться спать, в полной уверенности, что проснешься утром. Когда ночью похолодает и огонь горит еле-еле, начиная голодать без очередной порции горючей пищи, автоматически подкинуть дров в костер и подставив теплу другой бок, вновь погрузиться в сон.

Зимой все обстояло иначе. Можно развести костер и погреться, но кому это нужно, все равно спать на снегу невозможно. Тем более, когда вокруг, постоянно слышатся чьи-то осторожные шаги, а обступившая костер со всех сторон непроглядная ночь, то и дело расцвечивается сполохами голодных, хищных глаз. Глаза с надеждой и ожиданием следят за ним, за каждым его движением, готовые в любой момент броситься и разорвать одиночку в клочья. И только огонь, извечный и древнейший ужас, единственное, что их удерживает от подобного шага. Но они терпеливы, они подождут, когда костер потухнет благодаря промашке двуногого, притаившегося под его защитой, либо погаснет, оставшись без пищи. В любом случае, существо, пользующееся его защитой, обречено, и гибель лишь дело времени. Они-то привычны к ожиданию, терпения им не занимать, когда перед глазами желанная добыча.

Заночевать в лесу у костра, было сравни самоубийству, и поэтому ни Лешкин отец, ни другие сельские охотники, не оставались в лесу с ночевкой. Если такое все же случалось, костер разводился у древесного ствола, прикрывающего спину. На дерево можно облокотиться и немного подремать чутким сном, на который способны, наверное, только охотники. Просыпаясь при любом подозрительном шорохе, говорящем о том, что с костром нелады и пора подбросить дров, ибо обступившие в ночи костер хищники, потихоньку начинали изготавливаться для атаки. А когда дрова на исходе, а хищные серые бестии все никак не желают отступать, тогда выход один, на дерево, готовиться к возможной многодневной осаде. Пока хищникам не наскучи это занятие, или они не учуют более доступную добычу.

Вернувшись домой, у отца едва хватило сил раздеться, он рухнул на кровать, как подкошенный. И проспал без малого сутки, чего с ним отродясь не бывало. Вынужденная бессонница сделала свое дело, и он просто наверстывал упущенные за время сидения на дереве, часы сна. Отоспавшись, отец посетил баню, где проторчал несколько часов, парясь и изгоняя из организма, скопившийся там, двухдневный озноб, наслаждаясь теплом, о котором мечтал, двое бесконечно длинных суток. А затем, после баньки, у отца начинался жор. Приняв для аппетита стакан самогона, отец в неимоверном количестве поглощал разнообразную снедь, выставленную матерью на стол. Насытившись, удовлетворенно рыгнув, отец завалился на боковую, и дрых пол дня. На этом процесс его излечения заканчивался, и всякая хворь удирала от него без оглядки, не смея приблизиться. Для кого-то многодневное сидение на дереве в зимнем лесу и могло бы выйти боком, но только не для отца. Оклемавшись, он, как ни в чем не бывало, принимался за работу.

У людей попавших в подобный переплет, есть два пути избавления от напасти. Первый, - терпеливо ждать, когда у взявшей его в осаду стаи подведет от голода животы и ей не под силу будет дальнейшее ожидание. Они уйдут в другое место, где есть более легкая добыча. Для этого потребуется несколько дней, и их количество зависит от того, насколько голодны серые разбойники. Если они до встречи с человеком не ели уже долгое время, то и срок ожидания будет не столь значительным, несколько часов, максимум сутки. Ежели стая недавно хорошенько перекусила, то повстречавшемуся с ней охотнику крупно не повезло. Его ожидание будет несравненно более долгим и может затянуться на несколько дней, и закончиться весьма плачевно.

Существует прямая зависимость между заполнением волчьего желудка и многодневным древесным сидением. В этом случае врасплох застигнутому охотнику остается уповать на второй вариант развития событий. Что его найдет и освободит одна из охотничьих ватажек, рыщущих по лесу в поисках волчьих стай, и медвежьих берлог. Чтобы заработать деньжат на шкурах серых разбойников, разжиться медвежьим мясом, жиром для домашнего стола, разнообразить питательный рацион семейства дарами леса.

Кое-кого это спасло. Волчья стая, как бы не была решительно настроена, как бы не была голодна, всегда сбежит, трусливо поджав хвосты, уловив чуткими ушами, приближение группы охотников. Учуяв их приближение, серые хищники, подобно бесшумным призракам, поднимались со снежных лежанок и растворялись среди деревьев, опасаясь за свою шкуру, которой не поздоровится от падких на нее людей.

Сидящему на дереве страдальцу, остается одно, отсалютовать парой выстрелов вслед убегающей стаи, преследовав запоздалой пальбой, двойную выгоду. Во-первых, привлеченные выстрелами люди наверняка не пройдут мимо. И тогда он сможет присоединиться к ним, и будет в безопасности. Во-вторых, этими выстрелами он может завалить одного, а то и двух волков, столько времени продержавших его на дереве, в качестве компенсации за моральный и физический ущерб. Шкуры, наспех содранных с их владельцев, станут тем призом, ради которого несчастный претерпевал все эти муки.

Благодаря шкурам, сданным в колхозное правление и полученной премии, он сможет начать лечение застывшего и застоявшегося организма. И не только дешевым сельским самогоном, но и побаловать себя настоящей, магазинной водкой, или даже армянским коньяком, с россыпью звезд на этикетке. Денег, вырученных в качестве премии, хватит и на спиртное, и на обновки домочадцам. А когда деньги полученные за трофеи испарятся, превратившись лишь в приятные воспоминания, человек вновь собирается в лес.