Андрей Салов - Семь смертей Лешего

В мире мужчин, существует иная схема, как пробраться к вершинам власти, не предпринимая для этого умственных усилий. В ход идут угодничество, лесть, подхалимаж, взятки, подарки любимому начальнику, совместные пьянки-рыбалки, демонстрация из себя преданного друга, готового за шефа хоть в огонь, хоть в воду, хоть на верную смерть. И клюет начальник на это, забывая о том, как сам достиг места, на котором так удобно обосновался. И они продвигали по возможности выше своих ставленников, на которых можно положиться во всем, и в мыслях не допуская того, что эта показная дружба и преданность, может быть насквозь корыстной и неискренней. И что еще вчерашний закадычный друг, запросто предаст благодетеля, сдаст со всеми потрохами, едва представится возможность занять оказавшееся вакантным место былого благодетеля. И плевать на его дальнейшую судьбу, и чем дальше его упрячут, или закроют, тем лучше для преемника. Не будет докучать претензиями, нелепыми обвинениями и обидами.

Лишившись всего, былой благодетель становится никем, и звать его никак, и никакого отношения он к нему теперь не имеет, тем более, что нужно заняться судьбой своих верных друзей-приятелей, которые ради него в огонь и в воду, в омут с головой. Устроить их поближе к себе, на ставшие вакантными после всех пертурбаций, места.

И так происходит снова и снова. Одни съедают других, занимают их места и стремятся с маниакальным упорством все выше и выше вверх, к таким заветным и желанным, еженощно являющимся им во сне звездам, маячащим уже наяву, генеральским погонам. Большие звезды на погонах, лампасы на штанах, да папаха, - смысл жизни, предел мечтаний большинства штабных вояк, стремящихся достичь заоблачных высот не на службе, а в подковерной возне, с блеском проявляя отменные качества интригана и подлеца.

Но была средь них особая, не столь многочисленная, но весомая прослойка, так называемое голубое сословие. И это сословие не имело ничего общего с белой костью, что в свое время, собрав под свои знамена лучших представителей дворян-офицеров, бросило их грудью на штыки красной сволочи. В тщетной потуге отстоять попранные большевиками и их приспешниками, святыни Руси, безжалостно и глумливо растоптанные воинствующими безбожниками.

Взбунтовавшегося, опьяненного видом кровью и алкоголем, грязного и гнусного быдла, заманившего под свои знамена хитростями и уловками, миллионы доверчивых и простосердечных граждан российской империи. Делая свое кровавое дело их руками, направляя и руководя массами, на пути построения светлого будущего, коммунизма для отдельно взятых персон, оказавшихся во главе неудержимого народного потока. В ослеплении от нарисованной перспективы, одураченный речами сладкоголосых ораторов, поток народного гнева, сметал все на своем пути.

Миллионы тел остались лежать и гнить, в многострадальной российской земле, чтобы кучке гнусных отщепенцев, их родне и приятелям, вольготно и привольно жилось за счет тех, кто уцелел, остался в живых, в безумные годы братоубийственной войны.

Нынешняя, голубая кость, ничем не напоминала оставшуюся в прошлом, устлавшую оказавшимися на поверку ослепительно-белыми костями, половину России. Современная голубая кость, стала модным веянием времени, потихоньку, всеми возможными способами, исподволь внедряясь в человеческое сознание как нечто естественное, само собой разумеющееся. Из года в год, потихоньку, внедрялось в народное сознание терпимое отношение к данной проблеме, которая со стороны неких высокопоставленных чинов, оказавшихся в высоких креслах благодаря именно этой, модной, пришедшей с загнивающего запада тенденции, давно перестала быть проблемой.

Телевидению, радио, газетам и книгам, было дано задание, пришедшее из высоких, кремлевских кабинетов, исподволь внедрять в массы голубую линию, привить позитивное к ней отношение, сделать частью народной культуры. И средства массовой информации, как печатные, так и электронные, принялись с азартом отрабатывать спущенный с самого верха заказ. Тем более, что и средь журналистской братии было не мало истинных, как активных, так и пассивных приверженцев голубой темы. Ей благоволил и престарелый, густобровый генсек с пронзительным взглядом, тягучими речами, любивший в тиши загородных правительственных дач, пообщаться подобным образом с очередным, молодым и симпатичным партийным секретарем из сельской глубинки. С каким-нибудь вчерашним комбайнером, ставшим партийным деятелем, а после долгих и частых встреч с главой государства и партии, могущим вполне рассчитывать на стремительную и головокружительную карьеру по партийной линии.

Тогдашний верховный орган правления страной, представлял собой дом престарелых в миниатюре, отличавшийся от оригинала, только роскошными кремлевскими интерьерами, да заумными речами дряхлых, трясущихся, едва передвигающих ноги, старцев, членов ЦК КПСС, верховного органа СССР. И не один лишь верховный правитель, генеральный секретарь, любил молодых секретарей партийных организаций из провинции. Его товарищи и ближайшие соратники по ЦК, также были не чужды этому пороку, привечая, и холя своих фаворитов.

Мощнейшая, сокрушительная голубая волна, захлестнула некогда Святую Православную Русь, обрушившись на нее с высоких кремлевских стен, грозясь затопить все вокруг своей мутной, похабной волной.

Долетела эта мерзкая, отвратная пена, от столичных краев, до далеких сибирских глубин, где служил в это время смазливый, свежеиспеченный лейтенант Советской Армии, товарищ Шалмин, мазнула его по заднице, да так к ней и прилипла. Пышным клубком пены осела голубая волна, поглотив в своей отвратной глубине и командира дивизии, генерала Саитгалеева, изменившего на старости лет сексуальные пристрастия и склонности. Старый развратник бросил семью, жену, с которой прожил не один десяток лет, ради смазливой мордашки молодого лейтенанта, обладателя крепкой и упругой задницы, а также крупных, чувственных губ. Все это богатство, доставило старому генералу не мало волнительных и сладостных минут.

Генерал был счастлив и вполне доволен жизнью, и лишь одно обстоятельство омрачало его существование, - необходимость прятаться, таиться от окружающих, скрываться по кабинетам, ради удовлетворения сокровенных желаний. Генерал, воспитанный с пеленок на ценностях и идеалах советской родины, вбитых в него годами армейской службы, подобно кованым гвоздям, сейчас, по прошествии стольких лет, искренне завидовал проклятому, загнивающему западу, извечному врагу. На ежедневную и еженощную борьбу с которым, его подрядила советская власть, нацепив на плечи генеральские погоны, наделив огромными полномочиями. И теперь он, боевой генерал, завидовал проклятым капиталистам, и в первую очередь их законам, делающим людей там, на Западе, по настоящему свободными. И счастливыми, даровав им возможность любить, и иметь любого, кто им нравится. И никому нет дела до того, какого пола, цвета, или национальности, избранник. Каждый человек на Западе, волен поступать так, как велит сердце, если его веления не идут в разрез с царящими там, демократичными законами.