Владимир Тучков - Дважды не живут

И Следопыт отнял трубку от уха и повернул микрофон к окну. Хотя этого можно было и не делать – рокот толпы и отдельные яростные восклицания наполняли все пространство комнаты, как рассол без промежутка заполняет банку с огурцами.

– Ну что, слышишь?!

– Да уж, – ответил Танцор. – Стихия. Не поубивают вас там? Насколько я понимаю, пути к отступлению отрезаны?

– Да, сейчас должен приехать Степанов с омоновцами. Только бы два мои бугая продержались до этого момента.

– Слушай, пока тебя там не убили, может, поговоришь со Стрелкой? У нее к тебе дело есть. В трубке возник Стрелкин голос:

– Следопыт, ты ведь у нас большой спец по Паскалю. Так, нет?

– Говори скорей, не слышишь, что делается? – ответил Следопыт, ерзая на стуле и одновременно слушая телефон и изменения рокота толпы. Пытаясь понять, что же там, перед дверьми и под окнами, происходит.

– Ладно. Конкретно мне надо написать прогу, которая перекодировала бы полтора мегабайта символьного массива. Перекодировка элементарная. Сделаешь?

– Сделаю, сделаю! Если жив останусь!

– Брось истерики закатывать. Ты ведь в декабре и не в такой заварухе уцелел. Тебя, я слышала, менты должны вывезти. Так?

– Да, если продержимся до их приезда.

– Кончай, блин, еще раз говорю! В общем, так, сразу же давай к нам. Тут конкретней и поговорим. Идет?

– Слушай, а куда мне своих-то девать?

– Каких своих? – не поняла Стрелка.

– Да бухгалтершу, охранников и актера.

– Ты, я смотрю, совсем от страха ум потерял! Гони их на хрен!

– Так рассчитать надо, книжки оформить, – продолжал бубнить в трубку Следопыт, испуганно озираясь.

– Господи, какие еще книжки?!

– Трудовые.

– Танцор, – завопила на всю окрестность Стрелка, – да он сейчас безумнее своих клиентов! – Потом сделала паузу и согласилась: – Ладно, привози и своих недоделков. Все, ждем.

И положила трубку.

Следопыт сделал то же самое.

А потом выдернул телефон из розетки и засунул его в коробку.

Все стали напряженно ждать эвакуаторов.

Наконец-то вдалеке возникла сирена. И начала приближаться. Несомненно, милицейская, избавительная.

Через три минуты послышался зычный ментовский рык: «А ну, посторонись, граждане. Сейчас мы во всем разберемся. Жуликов под арест. А вы будете показания в суде давать. Так что завтра в это же время сюда подойдете. С паспортами, будем свидетелей переписывать». Толпа загудела уже совсем по-другому – радостно.

Распахнулась дверь, и четверо омоновцев с полной боевой выкладкой впихнули в комнату охранников, на которых невозможно было смотреть без слез. У одного была рассечена бровь, у второго из носа текла кровь. И, несмотря на то, что на обоих были надеты стандартные черные куртки и брюки, создавалось впечатление, что их только что ощипали и собирались кинуть в котел с кипятком.

Последним, с традиционной следовательской папочкой, вошел Степанов. И плотно прикрыл за собой дверь.

– Значит так, – сказал он, словно был при исполнении, – вначале рассчитайся с бойцами.

Следопыт вытащил стодолларовую бумажку и протянул Степанову.

– Не мне, – сказал тот раздраженно, – я с друзей деньги не беру. Бойцам, говорю. Но это только на бензин. А еще на горючее.

– Не понял, – удивленно поднял брови Следопыт, который все еще был напуган до неадекватного восприятия реальности.

– Каждый из них выпивает по литру виски. Итого четыре литра. Это стоит двести пятьдесят баксов. Округляем до трехсот. Потому что еще закусить надо.

– Ну это уж слишком!

– Если слишком, тогда мы поехали, а ты сам разбирайся с этой публикой.

И тут Следопыт понял, что до публики дело не дойдет. Во всяком случае, для него. Потому что его прямо сейчас задушат двое охранников. А Нина выцарапает глаза уже у мертвого, задушенного. Поэтому отсчитал еще три бумажки и дал. На том и поладили.

Степанов скомандовал: «Руки за спину! И не трепыхаться у меня! Шаг влево, шаг вправо – и очередь промеж ушей!»

Впереди пошел омоновец с выставленным вперед стволом автомата. За ним пошел Степанов с папочкой. За Степановым пошел второй омоновец с ящиками с аппаратурой. За ним гуськом проследовали преступники с понурыми головами и в наручниках. Замкнули шествие еще два омоновца, которые артистично, словно на съемках крутого боевика, то и дело тыкали автоматными дулами в спины ощипанных охранников.

Всех погрузили в ментовскую каталку и повезли в неизвестном направлении, завывая сиреной и сверкая проблесковым маяком. Спецоперация, однако!

Несчастных акционеров «МММ» с легкостью одурачили и на сей раз.

Однако Лене Голубкову, то есть несчастному актеру Юре, кто-то все же умудрился врезать по голове пивной бутылкой. К счастью, била, несомненно, некрепкая старческая рука, в связи с чем раненого даже не затошнило. Правда, вполне вероятно, что у хронических алкоголиков, к числу которых принадлежал Юра, какие-то свои, специфические, симптомы сотрясения головного мозга.

Вначале тихий московский дворик всполошила милицейская сирена. Потом, видимо, поняв свою неуместность, замолчала. И через две минуты затрезвонил дверной звонок – часто и настойчиво.

– Что за ментовские повадки у нашего друга, – сказала Стрелка и пошла открывать.

На пороге стояли члены преступной инкорпорейтид и сопровождавший их следователь Степанов.

– А, милости просим! – глумливо воскликнул Танцор. – Пламенный привет работникам частного бизнеса!

Потом вгляделся в затравленные лица и понял, что малость перегнул палку:

– Ладно, рассаживайтесь, чайку с устатку. А ты, Следопыт, оформляй свои идиотские книжки и дело с концом.

Следопыт достал из бокового кармана четыре трудовых книжки, что-то в них быстро нацарапал, размашисто расписался и стал растерянно хлопать себя по карманам: «Где же, блин, печать-то?»

Бухгалтерша Нина вытащила из левой половины бюстгальтера печать, из правой – металлическую коробочку с губкой, пропитанной чернилами, и протянула шефу. Тот в последний раз с содроганием посмотрел на то место, откуда были извлечены сии орудия канцелярского труда, подышал на вырезанные на деревяшке буковки, словно они были живые, озябшие на морозе, и четырьмя решительными ударами печати превратил своих бывших сотрудников в безработных.

Правда, обошелся он с ними более чем порядочно. Дал каждому по сто долларов выходного пособия.

– Ну, с Богом! – сказал им на прощанье Следопыт. – Не поминайте лихом и не закладывайте ментам!

– Стой, – воскликнул Танцор, – а этот куда же, Леня Голубков? Его же сейчас поймают и отметелят как следует.

Актер Юра пошел в ванную, пробыл там минуты три, смывая грим, а когда вернулся, то Танцор с абсолютно неприличным хохотом повалился на пол и стал сучить ногами: