Владимир Тучков - И на погосте бывают гости

Стрелка с большим интересом и с точно такого же размера недоумением выслушала эту склоку. Естественно, она ничего не помнила. Пришлось рассказывать ей всю историю с начала и до конца.

Впрочем, где-то посередине, с того момента, когда Танцор спятил и решил, что он и есть невменяемый Маньяк, она начала стремительно вспоминать события первого цикла. Вплоть до мельчайших подробностей. Ну а когда дошли до клуба «Куклы», то остановила Танцора:

– Нет, не надо. Эта мерзость мне теперь каждую ночь снится. Только я думала, что это ночной кошмар. Не более.

Потом рассказали, как почти месяц каждое утро ездили в лес и мочили Маньяка. Конечно, Танцор мочил, а Следопыт подстраховывал.

– Так надо было по следу идти. С собакой! Что же вы такие тупые-то!

– Да уж какие уродились. Не всем же такими, как ты, быть. Острыми, – огрызнулся Следопыт. – Да и спросить у тебя нельзя было. Ты мне каждое утро пыталась ботинком голову проломить.

– Так чего её беречь-то, раз тупая?

Во избежание мордобоя при помощи ботинок Танцор решительно пресек надвигающуюся склоку. И попытался продолжить, – о том, как собрались поставить последнюю точку. И как ничего из этого не вышло.

Однако Следопыт не дал ему это сделать, изложив историю на кладбище по-своему. То есть с применением по отношению к Танцору весьма уничижительных эпитетов. Наиболее мягкими из которых были «слюнтяй» и «чистоплюй херов». Танцор не возражал.

– А ты знаешь, я бы точно так же поступила, – сказала Стрелка тихо и серьезно. – Мне до сих пор жалко его. Его лечить надо… Он же больной. Совсем больной.

– А помнишь, как он тебя в «Куклах» чуть сам не залечил на хрен?! – взвился Следопыт, не найдя у Стрелки поддержки. – Помнишь?! Кащея, блин, Бессмертного пожалела! Нет уж, на хрен! Теперь у нас для него совсем другое лекарство. Калибр – девять миллиметров. Хватит, блин! Нажалелись!

– Да, конечно, – согласилась Стрелка. – Но все же…

– Никаких «все же»!

– А что Дед? – поинтересовалась Стрелка.

– Мы все это время его не трогали. Так что завтра придется с ним пару часиков повозиться, – ответил Танцор. – Он ведь тоже ничего не помнит. Но у него процесс вспоминания идет под виски нормально. Что бы мы делали, если б он был трезвенником?

Наступило четырнадцатое сентября. Танцор загримировался чуть ли не под тинейджера, а из Следопыта сделал что-то среднее между литературным критиком и сутенером.

– Ну, – сказал Танцор, – Дед, ночуешь у нас. А то я уже охренел рассказывать, что и как было. Потому что завтра будет опять седьмое сентября.

Дед пробурчал что-то вздорное и нелицеприятное. Но выкобениваться не стал.

В половине одиннадцатого сели в джип, потому что машину Танцора Маньяк прекрасно знал, и поехали на Лубянку.

Припарковались так, чтобы можно было сразу выбраться из дурдома, который тут начнется в полночь, и быстро свалить. Замочив, естественно, перед этим Маньяка.

До беснования голографического Феликса оставалось минут сорок. Достали стволы. Навинтили глушители. На всякий случай. Хотя наверняка, когда начнется коллективное помешательство, никто не обратит внимания и на пушечный выстрел.

Закурили. И стали ждать молча. Потому что не один уже день только и делали, что прокручивали всевозможные варианты. И в конце концов выбрали оптимальный.

Без десяти двенадцать все было как обычно. Феликс неподвижно стоял светящимся истуканом. Мимо шныряли машины, шурша шинами на мокром асфальте. Мрачно возвышалось здание ФСБ с потушенными окнами. Впрочем, «Детский мир» был ненамного веселей.

Без пяти вышли. Начали прогуливаться, изображая пылких влюбленных. Следопыт приобнял Танцора за плечо и делал вид, что что-то шепчет на ухо.

Ровно в двенадцать откуда-то сверху на площадь обрушился оглушительный компьютерный ритм. Феликс пошевелился и начал отбивать сапогом такт. Потом вскинул вверх правую руку. Когда проигрыш закончился, согнул и резко распрямил её в локтевом суставе. И понеслась:

Юзер! Юзер! Юзер! Юзер! Юзер! Юзер!

Че-Ка! Че-Ка! Чв-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка!

Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-А!!!

Площадь стала запруживаться машинами. Люди начинали бесноваться. На капоты и крыши пока ещё никто не лез, пока орали и корчились на асфальте.

Танцор и Следопыт уже были на месте. На том самом. Тут же стоял и бежевый «Фольксваген». «Все, как и в прошлый раз», – удовлетворенно подумал Танцор.

Суржикова была уже на крыше. Сняв куртку и размахивая ею над головой, орала вместе с Феликсом и обезумевшей площадью.

Чтобы не светиться, Танцор и Следопыт тоже заорали и задрыгались:

Юзер! Юзер! Юзер! Юзер! Юзер! Юзер!

Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка! Че-Ка!

Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-А!!!

Дрыгались и при этом медленно поворачивались то по часовой стрелке, то против, обшаривая пространство взглядом.

Маньяка не было.

У Суржиковой уже чуть ли не пена изо рта шла.

«Могла бы в свои сорок и поумней быть, – с неприязнью отметил Танцор. – Дура дурой, а все туда же, в бизнес! Бабки ковать! Спасай её теперь, блин!» Хоть спасал он, конечно, не только и не столько её.

Между тем Феликс уже размахивал над головой портянкой. Оставался последний куплет. А Маньяка все не было.

«Может быть, проглядели. И он уже дожидается внутри „Фольксвагена“, – подумал Танцор. – Это было бы очень кстати. Пять пуль через стекло, и прощай Маньяк».

Вопя несусветное и размахивая руками, Танцор про-прыгал вокруг машины, наклоняясь и заглядывая в каждое стекло. Благо они были прозрачными.

Пусто.

Еще две минуты, и рэп закончился. Народ начал приходить в себя, с изумлением озираясь: «Господи, да как же это так?»

Невдалеке бился в припадке эпилептик, стуча об асфальт затылком и пятками, словно кто-то невидимый всаживал в него пулю за пулей.

Маньяка не было.

Суржикова уже сидела в машине и бессмысленно сигналила, словно это могло рассосать чудовищную пробку.

Танцор понял, что именно сейчас Маньяк вломится в «Фольксваген» и начнет кромсать несчастную тетку. Оставил Следопыта караулить левый борт, а сам пошел на противоположную сторону.

Через час Суржикова выбралась из затора и поехала в сторону Чистых прудов. На всякий случай проводили её до дома. Постояли у подъезда полчаса – вдруг Маньяк ждал её там, внутри.

– Ну что, коллега, ваша гипотеза оказалась полностью несостоятельной? – спросил Следопыт.

Танцор молчал.

– Ну, и что теперь? Ответа Танцор не знал.

Утром, просматривая сводки происшествий, Следопыт выяснил, что Маньяк все же напаскудничал. Но не на Лубянке, а в Сокольниках, на берегу Яузы, где Пятый Лучевой просек пересекается с Ростокинским проездом. И жертва была другая – некая Людмила Петровна Янкилевская. Маркетолог, как было записано в протоколе. 35 лет. Незамужняя. Детей нет.