Эдгар Берроуз - Тарзан и Город Золота

Он знал, что в нескольких милях ниже города Катны река вливается в узкое ущелье, которое он видел, обозревая с кромки плато долину Онтар. Да и Валтор говорил ему, что, вырвавшись из ущелья, река образует мощный водопад, падающий с высоты ста футов на дно каменистого каньона. Если ему не удастся вырваться из цепких объятий реки, прежде чем она затащит его в ущелье, судьба его будет решена, но Тарзан не испытывал ни страха, ни паники. На протяжении многих лет дикого существования в джунглях его жизнь много раз подвергалась смертельной опасности, но он все же остался жив.

Сейчас его больше всего интересовало, что же произошло с Валтором. Возможно, увлекаемый бешеной силой воды, он пронесся над ним. Так думал Тарзан, но на деле все обстояло иначе.

Валтор успешно достиг противоположного берега. Прождав Тарзана достаточно долго, житель Атны громко прокричал его имя, но не получил ответа. И все же он был уверен, что Тарзан находится на этом берегу. Правда, больше звать его он не стал, потому что крики могли привлечь внимание дозорных Катны.

Тем не менее Валтор принял решение дождаться рассвета и тогда приступить к поискам своего спутника. Молодой житель Атны оставался верным своему другу и, несмотря ни на что, был самого высокого мнения о нем. Он сознавал, что опасности, которые поджидают Тарзана в стране Онтар, могут представлять большую угрозу самому Валтору, исконному врагу жителей Катны.

Всю долгую ночь ждал его Валтор. Но вот наступил и рассвет, а он все продолжал пристально всматриваться в неясные очертания на противоположном берегу. Слабая надежда на то, что его друг спасся, исчезла, когда дневной свет не обнаружил даже признака его присутствия.

Наконец он пришел к выводу, что Тарзана унес поток и он погиб в его бурных волнах. С тяжелым сердцем оставил Валтор берег реки и возобновил свое прерванное путешествие в направлении Ущелья Воителей и долины Тенар.

Ведя тяжелую борьбу во имя спасения жизни в бурлящих водах вздувшейся реки, Тарзан потерял счет времени. Ему казалось, что нескончаемая борьба против смерти началась очень давно и ей не видно конца. Его усилия, направленные на то, чтобы оттянуть очевидный и неизбежный конец, теперь уже предпринимались чисто инстинктивно. Холодная вода истощила жизненную силу ума и тела, однако, пока билось его сердце, ни то, ни другое не допускало поражения. Подсознательно, не проявляя напряжения, они искали пути к спасению. И это было очень хорошо.

Повороты реки иногда приближали его то к одному, то к другому берегу. Затем его руки вздымались вверх в надежде ухватиться за что-либо, чтобы остановить эту бешеную гонку к водопаду и смерти, и наконец его усилия увенчались успехом – он крепко ухватился за толстый ствол виноградной лозы, которая свисала с берега прямо в кипящие водовороты.

И в тот же миг свершилось чудо: новая жизнь начала вливаться в вены человека-обезьяны вместе с чувством решительной поддержки, которое давала рука, крепко сжимавшая лозу. Не медля, он схватил растение и другой рукой; река яростно трепала тело хозяина леса, стараясь затянуть его в лапы смерти, ожидающей впереди, но лоза держала, и за нее держался Тарзан.

Обхватывая лозу то одной, то другой рукой, человек постепенно вытянул себя из воды на берег, где он отдыхал, растянувшись на траве, всего несколько минут. Затем он медленно встал на ноги, стряхнул с себя воду, подобно большому льву, и осмотрелся вокруг, стараясь пронзить взглядом непроницаемую темноту тропической ночи. Он увидел вдалеке, словно через ветви густо разросшегося кустарника, тусклый свет. Но где есть свет, там должна быть и жизнь. Тарзан осторожно пошел вперед в направлении света, чтобы исследовать его природу.

Он уже сообразил, что реку ему удалось пересечь и что он теперь находится очень далеко от того места, где впервые вошел в нее. Его встревожила мысль о том, что случилось с Валтором, и он решил подняться вверх по реке на поиски молодого человека, хотя и был уверен в том, что его компаньон так же, как и он, был смыт и унесен потоком.

Но отойдя от реки всего на несколько шагов, Тарзан натолкнулся на стену, и когда он приблизился к ней, то света больше не увидел.

Тарзан сделал несколько шагов назад, разогнался и, подбежав к стене, подпрыгнул. Уцепившись за гребень стены, он медленно подтянулся на руках, затем закинул ногу на стену и с любопытством начал рассматривать то, что открылось его взору. Впереди, в каких-то сорока-пятидесяти шагах от него, находилась освещенная тусклым светом площадка.

Бесшумно спустился он со стены со стороны света и осторожно двинулся вперед. Босыми ногами он ощущал камни, обработанные рукой человека. Это навело его на мысль, что он находится в каком-то внутреннем дворе.

Когда Тарзан уже был на полпути к свету, дальняя вспышка молнии осветила темноту, окружавшую человека-обезьяну, высветив при этом низкое строение с освещенными окнами и дверью, которая помещалась в нише стены. В этом углублении стоял человек. В свете молнии и предстал Тарзан перед этим человеком.

И сразу же тишина ночи раскололась грохотом бронзового гонга. Дверь строения широко распахнулась, и из нее хлынули воины с факелами в руках. Первой мыслью Тарзана было броситься назад в спасительные джунгли, но как только он повернулся, то увидел, что двери начали открываться справа и слева и из них также стали выбегать вооруженные мужчины с факелами.

Поняв, что побег невозможен, Тарзан спокойно стоял со скрещенными на груди руками, наблюдая, как воины подходили к нему с трех сторон. Возможно, ненасытное любопытство позволяло ему спокойно взирать на приближавшихся мужчин, а может быть, и понимание тщетности побега. Ему не терпелось увидеть, на кого были похожи эти люди, и узнать, что они собирались делать. Если они будут ему угрожать, он сможет убежать; если они возьмут его в плен, он все равно убежит, – по крайней мере, так самоуверенно размышлял Тарзан.

Огонь, отбрасываемый факелами, хорошо осветил это место, и Тарзан обнаружил, что находится в четырехугольном, вымощенном камнями дворе, окруженном строениями и стеной. Теперь он увидел, что окружен примерно пятьюдесятью воинами, вооруженными копьями, острые концы которых были угрожающе направлены на него.

– Кто ты? – грубо спросил один из воинов, когда кольцо тесно сомкнулось вокруг него. Вопрос был задан на языке, уже знакомом Тарзану, языке, общем для двух враждующих городов – Атны и Катны.

– Я житель страны, которая находится далеко на юге, – ответил человек-обезьяна.

– Что ты делаешь здесь, за стенами дворца Немоны? Голос говорившего был угрожающий, тон – обвинительный. Тарзан понял, что само присутствие незнакомца в этом месте уже считалось преступлением, но, с другой стороны, ситуация становилась все более интересной; впервые прозвучавшее имя некой Немоны еще больше усилило его любопытство.