Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг

А еще более приятно было то, что Брихаспутре снилась женщина. Настоящая небесная апсара — крутобедрая, с большой тяжелой грудью, с тонкой осиной талией. Она кружилась в стремительном танце, призывно глядя на бывшего раджу. И сам он был уже не в отвратительной шкуре ракшаса, а таким же, как в тот далекий день, накануне случившегося с ним несчастья — крепкий, здоровый сорокалетний мужчина — с вполне естественными для каждого мужчины желаниями.

…Особенно когда уже сто сорок лет… Н-да!.. Апсара приближалась. Мелькали пальцы рук, словно подавая непонятные, похожие на язык глухонемых, знаки. Небесная красавица что-то хотела сказать, объяснить, о чем-то предупредить…

— Скажи, что ты хочешь? — беззвучно прошептал ракшас.

Но танцовщица молчала, только взгляд и улыбка стали призывнее. Она гибко изогнулась назад, дрогнула плечами. Два тяжелых плода с розовыми навершиями колыхнулись у самого лица раджи, он улыбнулся, тоже впервые за много лет, протянул руки…

И проснулся.

Сон кончился. А может, и не кончился, просто сменился другим — отвратительным, мерзким. Откуда эта ужасающая вонь? И отчего в пещере полно дыма? Или он уже в царстве Ямы Безжалостного?

Ракшас сердито рыкнул, вскочил, направился к выходу. Яркий солнечный свет ударил по глазам, Брихаспутра прищурился, пригляделся.

Людишки!

Ну, конечно, кто же еще? Никчемные, жалкие людишки! Как они посмели разбудить его во время такого чудесного сна?

Ракшас взревел и в гневе забарабанил кулаками по могучей седой груди. Он был величествен в своем гневе, грозный выходец из былых эпох — огромного, почти двухметрового роста, широкоплечий, длиннорукий. Ноздри плоского короткого носа раздувались, изо рта шел пар, глаза горели желтым пламенем…

…Седая шкура серебрилась в лучах заходящего солнца, словно царская мантия.

— Ам! — заорала Бетси, срывая респиратор. — Нервно-паралитики его не берут! Нужно стрелять!..

Зверь понял. Страшная плосконосая морда теперь смотрела на девушку, в желтых глазах светился гнев.

Бетси выхватила «астру».

Чудище грозно зарычало, и девушка невольно поразилась. Неужели йети знает, что такое огнестрельное оружие? Стрелять, стрелять!.. Но отчего он медлит, не нападает?

Пару лет назад молодой англичанке во время ее путешествия по африканским джунглям пришлось схватиться с разъяренной гориллой, у которой варвары-браконьеры убили детеныша. Та остановилась лишь после того, как мисс МакДугал выпустила в огромную обезьяну целую обойму. С виду животные были похожи, однако йети не отличался бурным темпераментом своего сородича. Девушке даже показалось, что зверюга… раздумывает.

…Ракшас и правда был погружен в глубокие раздумья.. Своим обостренным нюхом он почувствовал, что рядом находится гораздо больше людей, чем эти двое на поляне. Что-то около десятка, не меньше. Но его заинтересовали только трое. Взгляд Обращенного зафиксировал их ауры — ауры существ, каким-то образом связанных с ним, Брихаспутрой. Две слабые, имевшие оранжево-алый оттенок, и одну мощную, ярко-голубую. Такие бывают только у великих героев и святых аскетов, накопивших массу заслуг перед богами. И ракшас понял. Даже не понял — почувствовал, догадался.

Это — ОН!

ОН! Спаситель. Освободитель от проклятия Натараджи! Его, великого грешника, простили! Спасение рядом, совсем близко…

Зачарованный раджа победно и радостно закричал и двинулся навстречу долгожданной Смерти. Смерти — и Спасению.

— Не подходи! — кричала девушка, держа оружие на уровне глаз. — Не надо, не надо! Пожалуйста!..

В этот миг ей совершенно расхотелось убивать йети. Стало ясно — чудище разумно, оно мыслит, понимает…

Она не охотник, она — просто убийца.

— Не подходи!

Бетси махнула пистолетом, закусила губу.

— Не подходи! Убирайся! Убирайся, дурак!

Тщетно! Зверь победно рыкнул, сделал широкий шаг… Бетси МакДугал выстрелила прямо в рычащую морду. Ничего не случилось — как и в тот вечер, когда они с Амодой пытались осмотреть заброшенный дворец. Два дня назад девушка специально разобрала «астру», проверила каждую деталь, осмотрела, смазала, затем испытала оружие, лихо поразив пару консервных банок. Все было в полном порядке…

…Да и сейчас в полном порядке. Только не стреляет. Или она просто забыла зарядить обойму?

Зверь шагнул ближе. Бетси нажала на спуск…

Звук выстрела на миг оглушил.

…Ах ты!

Что происходит? Взбесившееся оружие не желает убивать реликтового гоминида — или она действительно позабыла зарядить «астру»? Но ведь выстрел-то был! Эх, надо было проверить, а не увлекаться фотографированием! Но выяснять, мягко говоря, уже некогда.

— Бежим, Ам! Бежим! Немедленно в горы, вон за те валуны! Может, хоть камни его остановят!..

Сжимая в руке конфискованный у престарелого господина Барджатии пистолет, Миша Гурфинкель осторожно выглянул из-за толстенного ствола, оплетенного ползучими растениями-паразитами и поросшего косматым бирюзовым мхом. Над головой возмущенно крякнула неведомая птица, с шумом протискиваясь сквозь густые ветви.

Ночи, проведенные под сенью гималайского леса, сильно потрепали небольшой отряд. К зловещим руинам они более не подходили, ночевали в шалашах, с грехом пополам выстроенных из прутьев и листвы. Слава богу, было тепло и сухо, только с провизией начались сложности — китайские консервы есть оказалось невозможно, а от немногочисленных и незнакомых плодов, которые в обилии произрастали в окрестностях, у всех началось расстройство желудка. В результате господин Барджатия получил очередную серию оплеух. Зловредный проводник мог бы и знать особенности местных дикорастущих, но, как правило, дожидался, пока собранный урожай будет съеден, после чего заявлял с укоризною: «Плохая овощ, кто сырой кушать, потом в животе бум-бум».

Происшествие с гигантской обезьяной испугало всех, кроме проспавшего самое интересное Покровского. Тем не менее Бумба поверил товарищам и пообещал самолично разобраться с нахальным приматом, коли он появится в очередной раз. Однако страшная обезьяна больше не появилась, хотя Покровский и высматривал ее в зарослях, взявшись дежурить у шалаша в ночное время, а старикашка-проводник пугал компанию байками о том, как огромные дикие люди приходят с гор и похищают людей, чтобы предать их неимоверным мукам и после съесть до последней косточки.

Что правда, что нет в этих рассказах, Гурфинкель не знал, хотя и представлял, о ком идет речь. О йети читать приходилось, особенно в детстве, когда любознательный мальчик Миша не пропускал ни одну телепередачу о тайнах природы. Подумав, он рассудил, что страшная обезьяна вполне вписывается в образ «шокирующей Азии» со всеми ее суевериями и древними легендами, о которых лучше не рассуждать на трезвую голову. Такое приходится принимать как данность. Темза впадает в Северное море, йети живут в Гималаях… Не появляется тварь — и ладно.