Дуглас Престон - Кодекс

— Я знаю. — Ее лицо озарилось прежним светом. — И очень рада. Извини, что цапалась с тобой. Это от моей строптивости.

Они помолчали.

— Наверное, я люблю тебя с того самого дня, когда ты украла мою лошадь и гналась за мной в Юте. Но понял это окончательно, когда ты не захотела убивать ягуара. Никогда этого не забуду.

— А я поняла, что люблю тебя, когда ты позвал меня посмотреть на светящийся лес.

— Но ничего не сказала.

— Сама не хотела верить. Ты же видишь, какая я упрямая. Не желаю признавать, даже если совсем не права.

Том почувствовал в горле ком. Закружилась голова.

— Имей в виду, я самый обыкновенный человек. В шестнадцать лет в Стэнфордский университет не поступал.

— Это ты-то обыкновенный? Ты, кто с голыми руками сражается с ягуарами и анакондами? И смело, с чувством юмора ведет отряд в самое сердце тьмы?

— Я все это делал, потому что меня вынуждали обстоятельства.

— Это тоже твоя положительная черта — ты скромен. Рядом с тобой я поняла, что за тип Джулиан. Он не захотел ехать со мной, потому что это было ему неудобно. Пришлось бы прервать работу. А на самом деле, я подозреваю, он просто испугался. Я поняла, что он из тех людей, кто ни за что не возьмется за дело, если не будет абсолютно уверен в успехе. А ты, наоборот, готов испытать невозможное.

Голова у Тома снова поплыла. Ему нравилось, что он слышат, и он попытался унять головокружение. Сэлли печально улыбнулась и опустила голову ему на грудь.

— Жаль, что у нас осталось мало времени. — Он провел ладонью по ее волосам.

— Нашли место, где влюбляться.

— Не говори!..

— Может быть, в другой жизни мы получим еще один шанс… где-нибудь, когда-нибудь… — Сознание стало меркнуть. Что он пытался сказать? Надеясь унять головокружение, Том закрыл глаза. Но от этого сделалось только хуже. Он разлепил веки, однако ничего не увидел, кроме зеленых и коричневых вихрей. Даже начал сомневаться: неужели это был только сон? Болезнь отца, путешествие в джунгли, Сэлли и умирающий брат. Да, конечно, всего лишь сон. Долгий, удивительный, но только сон. Вот сейчас он, маленький мальчик, проснется в своей постели и услышит, как кричит наверху отец: «С добрым утром! С добрым утром! Просыпайтесь! Начинается новый чудесный день!»

И, подумав об этом, Том испытал приносящее забвение счастье.

Марк Хаузер сидел на раскладном стуле в дверях разрушенного храма и впитывал утро. На соседнем дереве прыгал, пронзительно кричал и размахивал огромным клювом тукан. Занимался чудесный день. Небо отливало прозрачной голубизной, зеленые джунгли притихли. В горах было прохладнее и суше, чем на равнине, и воздух казался свежее. Вокруг плавал аромат незнакомого цветка. К Хаузеру вернулось ощущение покоя. Ночь выдалась долгой, и он чувствовал себя измотанным и разочарованным.

По опавшей листве прошелестели шаги — солдат принес ему завтрак: кофе, яйца, бекон, жареные бананы на эмалированной тарелке, к которой, словно зеленый узор, пристала веточка. Хаузер поставил тарелку на колени. Украшение на тарелке его раздражало, и, прежде чем взяться за вилку и начать есть, он щелчком пальца сбил веточку на землю. Мысли вернулись к событиям минувшей ночи. Настало время дожать вождя или остаться ни с чем. Уже через десять минут Хаузер понял, что индеец не расколется, но продолжал с ним возиться. Это было все равно что смотреть порнофильм — невозможно оторваться, а потом жаль потраченных усилий и времени. Он испытал все. Превзошел самого себя. Но теперь приходилось искать иное решение проблемы.

У входа показались двое солдат, которые тащили за собой бездыханное тело.

— Что с этим делать, начальник?

Хаузер показал вилкой в сторону и прошамкан набитым яйцами ртом:

— Спихните в ущелье.

Солдаты исчезли, и он закончил завтрак.

Белый город представлял собой обширное заросшее пространство. Макс мог похоронить себя где угодно. Беда заключалась в том, что они настолько разворошили деревню, что лишились шансов захватить нового заложника и выжать из него местоположение гробницы. С другой стороны, ему вовсе не светило две недели самому обшаривать эти обжитые крысами руины.

Макс порылся в кармане и извлек алюминиевый цилиндрик. Через минуту ритуал был закончен, и он раскурил сигару. Глубоко затянулся и почувствовал, как успокаивающий никотин проникает в легкие и во все тело. Любую проблему можно представить в виде выбора и подвыбора. В данном случае у него имелись две возможности: отыскать гробницу самому либо предоставить это дело кому-нибудь другому. Но если гробницу будет искать для него другой человек — кто этот человек?

— Teniente!

Ожидавший утренних распоряжений лейтенант появился перед ним и отдал честь.

— Si, senior?

— Пошлите человека назад по тропе. Пусть узнает, как там дела у братьев Бродбентов.

— Слушаюсь, сэр.

— Не применяйте насилия, оставайтесь незаметными. Выясните, в каком они состоянии. Все ли еще идут сюда или повернули обратно? В общем, все, что возможно.

— Слушаюсь, сэр.

— Утром начнем с этой пирамиды. С ближнего конца проделаем проход динамитом. Войдем внутрь, а там будет видно. Подготовьте взрывчатку и людей. Начало операции через час. — Хаузер поставил тарелку на землю, поднялся и закинул автомат за плечо. Вышел на солнце и окинул взглядом пирамиду, прикидывая, куда заложить заряды. Найдет он в ней Макса или нет, операция займет солдат. И позабавит. Люди любят громкие взрывы.

Солнце. Он не видел его две недели. Приятно для разнообразия поработать на солнце.

К Тому Бродбенту пришла смерть. Но не в черном балахоне и без косы. Она явилась в облике ужасного дикаря: его лицо было раскрашено в красный и желтый цвета, щетинилось торчавшими в черных волосах зелеными перьями, сверкало остро подпиленными зубами во рту; он смотрел на Тома зелеными глазами и дотрагивался пальцами. Но смерть не наступила, наоборот, дикарь влил Тому в рот горячую жидкость. Том поперхнулся, но проглотил. Потом еще и еще. И уснул.

Он проснулся с ощущением сухости в горле и дергающей боли в голове. Он лежал в сухом гамаке в хижине под кровлей из листьев. На нем были чистая майка и шорты. Снаружи светило солнце, джунгли наполнились звуками. Довольно долго он не мог сообразить, где он и что здесь делает. Потом мало-помалу память стала возвращаться: исчезновение отца, странное завещание, их путешествие вверх по реке, шутки и прибаутки дона Альфонсо, лесная прогалина с видом на Серро-Асуль и умирание под гниющим стволом.

Все это, казалось, случилось давным-давно — Том чувствовал себя обновленным, родившимся заново и слабым, как дитя.

Он осторожно приподнял голову — не больше чем позволяла стучащая молотом в виски головная боль. Натянутый рядом гамак был пуст. У него упало сердце. Кто умер: Сэлли, Вернон?