Ирина Ильина - Тайные путешествия

– Скорей, – зашипела ящерка, – пока хозяина нет.

Воробей подхватил клювом гнездо, подлетел к лодке и приладил его на самой верхней части. Сел в гнездо уже не воробей, а почти бестелесный орел огромных размеров. Ящерка скользнула из рук и упала на дно драконом, расправляя перепончатые крылья. Котенок тоже удивительно изменился – он обрел внешность и повадки снежного барса. Я со страхом двинулась следом. И со мной произошли метаморфозы: во-первых, лодка не качнулась – я оказалась невесомой, во-вторых, такой же полупрозрачной, как и мои спутники.

– Отчаливаем, – пророкотал Барс.

Дракон хвостом оттолкнулся от берега, и одним рывком мы оказались почти на середине реки. Чем дальше отплывали, тем светлей становилось вокруг. Не от звезд или луны: свет лился от маленьких комочков вокруг. Они собирались стайками, летали и садились на борта лодки, мне на плечи, на спину барсу и дракону. Только к орлу не приближались. Вдруг с берега донесся возмущенный рык:

– Кто украл мою лодку? Мне пора в путь!

Орел взмыл вверх, подхватил первый попавшийся огонек и полетел к берегу. Несколько взмахов крыльев, и он вернулся обратно.

– Пока он ее поймает, – сказал, – мы успеем отплыть далеко, может, и до берега доберемся.

– А что это за огни?

– Души умерших, сбежавшие от Харона. Он их ловит и переправляет на берег, где мы только что были. А на другом берегу – души новых умерших. Река эта называется Лета, – ответил дракон.

– Откуда ты все знаешь?

– Мы все это знаем, – вмешался орел, – как только я очутился с тобой в гнездовье гномов, все узнал.

В это время мне на плечо сели два огонька, раздался плач девочки из моего сна. Один огонек взлетал, садился, прижимался ко второму, а тот оставался безучастным. Я поняла – взволнованный огонек и есть заблудившаяся душа женщины из реанимации, второй – ее погибший муж, и протянула руку. Светящийся шарик опустился на ладонь. Подлетел орел, подхватил его, отнес в гнездо и накрыл собой. Сквозь полупрозрачное тело огонек был почти не заметен. Второй комочек медленно отправился к Харону.

– Это его еще задержит, – прокомментировал дракон.

Лодку стало качать, сносить назад течением, я схватилась за руль, барс и дракон, каждый со своей стороны, подгребали веслами.

– Гарпии, – закричал Орел, – летят гарпии!

Я прижалась к рулю, страх полностью поглотил меня. Огромные птицы, со сверкающими металлическим блеском перьями, загнутыми книзу клювами, подлетали с громким шипением и кидались на нас, расправив крылья. Меч сам выскочил из ножен и вертелся над нашими головами, разя грозных птиц: одной из гарпий отсек голову, второй – лапу, третьей разрубил крыло. Дракон выпускал столбы огня, опаленные птицы падали в Лету. Барс лапами сбивал нападающих гарпий. Только орел сидел прочно, не двигаясь, как скульптура. Атака была отбита. Меч лег на дно. Перевязь соскользнула с меня и упала рядом с оружием. А вот и берег. Нос лодки уткнулся в песок. Первым соскочил барс: кошки не любят воду. На берег он спрыгнул уже маленьким котенком. Я вышла из лодки, подняла гнездо вместе с орлом и в моих руках оказалось гнездышко с желторотым воробьишкой.

– А ты? – спросила я дракона.

– Я остаюсь. Кто-то должен вернуть Харону лодку, а Стиву – меч.

– Прощай, дорогой Дракоша!

Дракон кивнул и отчалил от берега. Я обернулась. Рядом стояло огромное здание с большими окнами. Мелькали белые халаты – больница. Подойдя ближе, достала воробышка из гнезда. Мне показалось – что-то мягкое ласково коснулось лица. Воробей подхватил клювом гнездо, пристроил на ветке, к нему сразу полетели взрослые птицы – кормить. О ноги терся маленький трехцветный котенок. Я подняла его на руки и медленно пошла к выходу из больничного двора. Проходя мимо двух женщин, услышала обрывок разговора:

– Представляешь, они собирались завтра отвезти девочку в приют, а сейчас мать пришла в сознание и сразу спросила, где дочь.

Мне захотелось посмотреть на Лету еще раз, но на месте реки стоял высокий каменный забор. За воротами увидела автобус дома отдыха. Водитель сигналил мне. Я подбежала.

– Все давно на местах, а ты, – сердито ворчал шофер, – тоже мне, воды попить остановились! Почти на час застряли.

В салоне возмущались старушки:

– Не хотела смотреть вечерний город, шла бы с родителями на дискотеку! Так нас всех задержать! И на что тебе эта грязная кошка?

Я промолчала. Приехали быстро. Барсик выскочил из рук и помчался к кустам. Я же прошла в номер. Приняла душ, обдумывая, что сказать родителям, но говорить ничего не пришлось: они пришли, счастливые, веселые и немного смущенные. Значит, пока я гостила у гномов, спасала чужую маму, здесь прошло всего несколько часов!

Больше я одна не оставалась. Время пролетело незаметно, как и трое суток обратной дороги в поезде. В толпе встречающих на вокзале стоял Лекс. Он подхватил сумки у выходящей впереди нас молодой женщины, нежно ее обнял и ушел. «Обозналась», – подумала я. Он обернулся и весело подмигнул. А спустя пару дней дома не оказалось спичек. Я прошептала гномье заклинание, и над газовой горелкой вспыхнул веселый огонек.

Дома летом очень скучно: мама в вечных дежурствах, папа в командировках, бабушка уехала к подруге за тридевять земель, друзья в разъездах. Проторчав с неделю в пыльном городе, набрала книг по программе и укатила в деревню ко второй бабушке. Там тоже не весело. Жилых домов осталось с десяток, но – лес и озеро, голубое до синевы, будто в нем утонуло небо. Войти в озеро рискуют только самые большие смельчаки. Папа купался, а мама – нет. Зато в километре от деревни – пруд, глинистый, с густой коричневой водой. Он прогревается летом очень хорошо, а глину можно смыть в душе. Пруд вырыли, когда осушали болота вокруг деревни. Там все и купаются летом.

А леса! Около озера прозрачный, в солнечные дни светящийся золотом сосновый бор, вокруг деревни густой смешанный лес, где я знаю все грибные места. А еще в ельнике, чуть дальше, полно голубики сладковато-кислой, сочной. Сразу за нашим двором колючие заросли малины. В деревне всего-то две улицы, расположенные углом друг к другу у подножия горы. Солнце на закате падает за нее, как в яму, а последние закатные лучи красят озеро в фиолетовые оттенки от густого, почти чернильного, до нежно-лилового цвета.

Эти воспоминания будоражили меня всю дорогу. Вот и поворот к деревне. Отсюда хорошо виден бабушкин дом: почерневший от времени и непогоды сруб с белоснежными наличниками и белыми, развевающимися на сквозняке занавесками. А по бокам заколоченные бесхозные дома разъехавшихся по городам соседей. Сруб встретил меня пряным запахом сосны и пирогов, теплом и уютом. И удивительным покоем. Здесь всегда прекрасно читалось.