Борис Байков - Рассказы о юности

Лишь с одной из всех букв алфавита произошёл у Мишки в жизни полнейший конфуз. Уж так само – собой случилось, что ещё в ранний период своего становления, как личности, умудрился он каким-то образом не заметить этой коварной буквы «Р».

И вот в результате такого его собственного недосмотра Михаил ещё с младенчества хронически произносил вместо этой буквы неопределённый гортанный звук. Такое произношение, как уже давно известно, в науке носит название «картавость». Но мальчик сначала даже и не подозревал, что он, вообще, чем-то отличается от своих ровесников.

Мишенка был вполне доволен своей жизнью и даже был уверен, ─что и вокруг него все дяди и тёти такие же хорошие, как и вся природа, детки, игрушки, мама и весь мир. Но, к сожалению, пребывал он в этой безоблачной эйфории всего лишь только до окончания детского сада.

А когда Мишка пошёл в первый класс и вступил в контакты с суровой «прозой» жизни, то сразу же почувствовал, какая непреодолимая преграда отделяет его от ровесников. А заключалась она всего лишь в его «хромой» букве «Р».

─ Миха! ─ бывало, обращался к нему дворовый пацан Вовка.

─ А ну- ка скажи мне: «На горе Арарат растёт крупный красный виноград». И когда Миха без всяких задних мыслей исполнял просьбу товарища, естественно, изменив эту фразу до неузнаваемости, то последний закатывался таким смехом, что слёзы выступали у него из глаз.

Вначале Мишка тоже смеялся с товарищами, дружелюбно подтрунивая над своим недостатком, но со временем такие инсценировки уже вызывали в нём чувство глухой обиды и замкнутость, оскорбляя его достоинство.

Он теперь ясно понимал, что товарищи делают это вовсе не из дружелюбия, а совсем наоборот. В свою очередь Мишка, конечно, очень страдал от своего комплекса неполноценности, но сделать-то ничего не мог.

Оставалось либо не реагировать на насмешки, что было чрезвычайно трудно, либо давать достойный отпор своим недоброжелателям. Но, так или иначе, а эти печальные обстоятельства сильно угнетали Мишкину врождённую жизнерадостность. Но однажды кто-то из взрослых, желая, видимо, чем-нибудь облегчить его участь, подбодрил его такими словами:

─ Не вешай носа, сынок! Все французы картавят не лучше твоего.

И вот эта, неожиданная информация, вдруг стала для мальчика настоящим откровением, являясь, как бы тем аргументом, на который он теперь ссылался при каждом конфликте со своими обидчиками. А где-то в глубине сознания стало иногда даже появляться сомнение в своём отечественном происхождении.

─ Ну, а что? Может я и в самом деле француз, но от меня это тщательно скрывают?

Но при всём при этом мажоре мыслей, всё же ощущение своей ущербности почему-то не проходило. Постоянное торможение в контактах с земной цивилизацией заставляло Мишкину мысль всё активнее искать путь к победе над своим дефектом произношения.

И вот со временем, когда ему казалось, что он уже кое-что понимает в этой быстротекущей жизни, однажды Мишка с удивлением обнаружил, что виновник всех его неприятностей находится не где-нибудь там, за границей, а у себя дома, то есть непосредственно в его собственном рту.

И, что представляет он собой всего лишь мягкотелый орган розового цвета, позволяющий себе постоянно не слушаться команды «сверху». Ну а после такого гениального озарения у Мишки родилась та главная и направляющая мысль, сразу определившая его перспективу на ближайшие годы:

─ Любой ценой заставить работать свой язык только на Россию, а не на Францию!

Ну а для полной гарантии необратимости задуманного решил молодой мыслитель скрепить эту, ещё не окрепшую золотую идею суровой клятвой:

─ Чтобы век мне не бывать отличником, если не одержу верх над своей ахиллесовой пятой!

И надо отдать ему должное, первую часть клятвы Мишка выполнил быстро и добросовестно, соблюдая её до конца учёбы в школе. А вот с другой произошли некоторые накладки. В истории человечества, как известно, не раз уже так бывало, когда великим свершениям разума откровенно мешали посторонние мелкие обывательские интересы, недостойные даже и упоминания в истории.

Вот так точно случилось и у Михаила. Многочисленные бренные проблемы двух первых классов обучения в школе надолго отодвинули от него время исполнения задуманного. И лишь только третий класс подарил ему некоторую возможность переломить паталогический ход событий своей биографии.

А непосредственной точкой опоры для такого поворота стало, значительнейшее событие в Мишкиной биографии−это был приём в пионеры. Событие это состоялось как раз в канун первомайских торжеств, а поэтому в Мишкиной памяти оно осталось, как один очень большой праздник, который наполнил его сознанием своей причастности к многомиллионной семье потомков Октября.

Тотчас же по завершению учебного года, Миша, как свежеиспечённый носитель красного галстук, был неожиданно обласкан матерью путёвкой в пионерский лагерь, куда его посылали лишь с единственной целью− прибавкой живого веса.

Таким образом, он впервые в жизни был оторван волею случая от опеки взрослых и брошен на произвол лагерной администрации. Оказавшись в совершенно новой среде обитания, Мишка решил следовать уже проверенному в школе правилу: «держать ухо востро» и не поддаваться на провокации, на которые всегда был готов этот ушлый пионерский народ.

Сейчас уже Михаил точно не помнит, то ли он был тогда такой честолюбивый, что сам напрашивался на всякие командные должности, или другие члены юного коллектива стремились уклониться от надзора пионерского руководства, но почему-то председателем отряда именно выбрали его. Естественно, что сознание своей власти, о чём свидетельствовали красные нашивки на рукаве «бобочки», льстило Мишкиному самолюбию. Кроме того эта власть позволяла ему пресекать всякое инакомыслие в отряде относительно своей персоны.

Но вот необходимость горланить по нескольку раз в день команды на построение уж очень удручала своим однообразием. С утра и до вечера, на линейку, зарядку, завтрак и обед, полдник и ужин, в лес и на речку призывал пионеров его звонкий голосок:

─ В-о-сь-мой о-т-х-я-д с-т-х-о-й-ся!

Но каким парадоксальным это не покажется, а случилось как раз так, что именно в этой малоприятной обязанности крикуна Михаил и увидел однажды залог своего давно задуманного плана преодоления картавости. И случайно ему как-то пришла в голову мало обнадёживающая идея:

─ А что, если использовать своё положение «штатного» глашатая для тренировки языка в нужном мне направлении?

Сказано? Сделано! И стал наш председатель отряда в часы досуга при отсутствии посторонних свидетелей усиленно производить довольно странные со стороны звуки, похожие немного на приглушенное рычание. Он неустанно стремился, таким образом, как ему казалось, вызвать к жизни тот желанный звук, к которому уже давно стремилась его не раз сконфуженная душа.