Александр Плотников - С прибоем на берег

- Теперь нужен курс девяносто! - снова запросила Наталья Сергеевна.

- На румбе девяносто градусов!

- Глубина тридцать метров! Лодка на ровном киле! - доложил Придыбайло, продолжая мысленно костить новоявленную командиршу.

- Большое спасибо! Принимаем эхо от предмета значительной протяженности на большом удалении.

Мирский склонился над картой. Ага, видимо, это первый топляк. Пеленг и дистанция совпадают. «Приличную аппаратуру сделали эти сухопутные люди», - удовлетворенно подумал он.

- Просим курс двести семьдесят градусов!

- Есть двести семьдесят!

- Что это такое? - вдруг воскликнула Наталья Сергеевна и тут же взволнованно зачастила: - Эхо от мелких предметов. Прямо впереди, очень близко!

- Стоп оба мотора! Боцман, ныряй! - мгновенно изменившимся голосом приказал командир.

- Вот и влипли! - выдохнул Придыбайло,

Первыми услыхали скрежет те, кто был в носовом отсеке. Растерявшиеся инженеры перебрасывались недоуменными взглядами.

- Минреп с правого борта! - ответом на их безмолвный вопрос прозвучал тревожный доклад вахтенного.

Что такое минреп, инженеры знали и понимали, сколько смертей закреплено на свободном его конце. Да и по бледным, напряженным лицам бывалых моряков они осознавали всю серьезность положения. Мысль о том, что может произойти каждую секунду, леденила им кровь. А металлический скрежет предательски медленно удалялся назад. И тут, разорвав гнетущую тишину, раздался звонкий женский голос:

- Впереди чисто! Никаких предметов нет!

- Пронесло! - расплылся в улыбке мичман Придыбайло.

В ореоле белесых пузырей с шумом выбросилась лодка на поверхность. И словно волнение людей передалось ей, долго не могла уравновеситься, переваливаясь с носа на корму.

- Передайте циркулярную, - смахнув со лба бисеринки пота, приказал командир радисту. - Обнаружена минная банка. Координаты…

Потом, постояв какое-то время на откидной площадке ходового мостика, вновь наклонился к переговорной трубе:

- Пригласите наверх старшего инженера Скворцову.

Он подал Наталье Сергеевне руку, помогая выбраться

из узкого проема рубочного люка, подождал, пока она приведет себя в порядок - вентиляция на этот раз пе пощадила ее прическу,- и негромко сказал:

- Большое вам спасибо, Наталья Сергеевна…

- Ну что вы, товарищ командир, - застеснялась она.

- Зовите меня Сергеем Егоровичем.

- Хорошо. Так за что же вы меня благодарите?

- Как за что? Вы же в некотором роде спасительница корабля. Отныне мы вас занесем в наши лодочные святцы.

- Благодарите аппаратуру! А лично я просто не понимала происходящего. Иначе бы со страху померла. Я ведь обыкновенная трусиха. Честное слово, Сергей Егорович!

Она смотрела на него снизу вверх, и в ее затуманенных смущением глазах действительно было что-то нежное и беззащитное.

Через несколько дней лодка возвратилась в базу и ошвартовалась возле причального понтона. На пирсе командира ждал штабной автомобиль. Когда капитан третьего ранга Мирский возвратился па причал, инженеров он уже не застал. Тех тоже увезли на доклад к начальству.

Возле сходни покуривал трубку чисто выбритый и постриженный замполит.

- Представляешь, Сергей Егорович, - лукаво прищурясь, заговорил он. - Сенюшкин-то с Чугуновым предложение Наташе сделали. Каждый по полной форме просил у нее руку и сердце…

- Ну и кого она предпочла? - с деланным равнодушием спросил Мирский.

- А как ты сам думаешь? - вопросом на вопрос ответил замполит.

Мирский усмехнулся и ступил ногой на трап.

- Погодите, товарищ командир, - остановил его замполит. - Что же будем делать с незадачливыми женихами? Выписывать им записки об арестовании?

- Амнистия обоим,- улыбнувшись, сказал Мирский.

Уверенным, пружинистым шагом он поднялся по сходне на палубу лодки, козырнув на ходу Военно-морскому флагу.

Я сижу на торце причала возле самого уреза воды. У ног лениво катит волны море, солнечные блики на гребешках - словно множество улыбок. Море приветствует лейтенанта-инженера Портнова! Хотя я все не могу привыкнуть к офицерскому званию и частенько посматриваю на свое плечо. Две блестящие звездочки заставляют сильнее биться сердце.

Уже около часа я терпеливо жду рейсовый катер и перебираю в памяти все, что произошло в моей жизни за последние тревожные и радостные дни.

- Считайте, что вам повезло, - сказали мне в отделе кадров, - вы назначены командиром группы к Вольскому-одному из лучших ракетчиков флота!

Право, жизнь что-то чересчур меня балует: золотая медаль, удачное назначение. Не многовато ли сразу?

- Кстати, - продолжал кадровик, вручая мне предписание,- Вольский сам просил назначить ему офицера потолковее…

Как это понимать: то ли как комплимент, то ли предупреждение на будущее, - я так и не решил.

…Мои размышления прерывает треск мотора. Вскоре подошедший катер мягко упирается носом в деревянный причал. Вблизи территория соединения подводных лодок кажется мрачноватой. Берег зацементирован до самого подножия горы. На склонах ее - террасы для складов. Птичьим гнездом прилепился к серой скале сигнальный пост.

Дежурный офицер проверяет документы и провожает меня до самого места стоянки подлодки.

- А вон и сам Вольский. - Он указывает на высокого и чуточку франтоватого офицера.

Волнуясь, я ступаю ногой на узкий металлический трап.

- Товарищ капитан-лейтенант… прибыл для дальнейшего…

- Хорошо, - перебивает меня Вольский. - Давай знакомиться. Меня зовут Георгий Львович.

От него пахнет хорошим одеколоном, он подтянут и строен, карие глаза внимательно смотрят из-под черных бровей, сошедшихся над прямым точеным носом. От моего рукопожатия Вольский чуть заметно морщится.

Мы садимся на скамью возле врытой в землю и наполненной водой железной бочки, в которой плавает большая фиолетовая медуза. Капитан-лейтенант протягивает мне раскрытую пачку «Ореанды» с золотистой полоской на мундштуках сигарет.

- Спасибо, не курю.

- Ты окончил с отличием?

- Да.

- Молодчага! - Вытянув губы трубочкой, Вольский пускает несколько замысловатых колечек дыма. - Сразу открою свои карты: учусь заочно на втором курсе академии. Потому, сам понимаешь, - сопромат, теормех, высшая математика, как ревнивая жена, забирают у меня все свободное время. Особенно, когда очередная сессия па носу. Так что извини, кое-какие вопросы тебе сразу придется решать самому. Потянешь?

Я молча передергиваю плечами. Он швыряет в бочку окурок, целясь в колеблющийся зонтик медузы.

- Лично я считаю, что самостоятельность никому не была во вред. Зато лишняя опека не дает расправить крылья.