Сергей Шемякин - Сокровища рода де Карсо

Он взял клинок и ласково провёл по нему пальцами, вспоминая, как учил Антониду им пользоваться, извлекая из трости. Пальцы, скользя по полированной стали, неожиданно почувствовали на острие какую-то шероховатость.

Так это же кровь! — воскликнул Ажен, повернув лезвие к свету. И действительно на кончике клинка темнело малозаметное бурое пятно, тронутое по кромке лезвия узкой полоской ржавчины. — Значит... — задумчиво начал он...

— Значит Антонида в кого-то всадила эту шпагу! — перебил его Бенуа, — и теперь этот подонок ходит с отметиной.

Мужчины переглянулись, подумав в общем об одном и том же.

— Сволочи! — прошептал Малыш, до боли стиснув свои огромные кулаки.

О'Коннон взял шейный платок, и начал его внимательно рассматривать.

— А ведь на платке тоже следы крови, — показал он. И сложив порыжевшие края, добавил:

— Ну конечно же — их рассекли клинком!

Он примерил платок на шею:

— Вот здесь у этого мерзавца, да заставят его черти лизать сковородку, должна быть рана! — показал он на место чуть повыше правой лопатки, где находился разрез.

Вряд ли бы Антонида могла нанести такой удар. Ей было проще его уколоть, чем рубить наотмашь по спине, — засомневался Ажен. — Да и вряд ли бы бандит спиной повернулся.

— Пожалуй ты прав, — согласился О'Коннон.

— А может этим платком лицо прикрывали чтоб не узнали? — поделился догадкой Бенуа. — Куртизанки многих корсаров в лицо знают! Тем более Антонида в "Золотой сабле" танцевала, а через это заведение прошли практически все экипажи и жители Бастера. — Ну-ка! — взял он платок и прикрыл им лицо, завязав концы на затылке.

— Конечно! Как я сразу не догадался! — воскликнул старик. — Теперь этот пасынок дьявола никуда не денется с такой меткой на роже. И когда ему наденут пеньковый галстук, вся Тортуга будет смеяться над этим неудачником, позволившим женщине проткнуть себя шпагой.

— Посмотрите с какой стороны на платке крови больше, чтобы точно знать на какой щеке у него метка, — высказал свое мнение Ажен.

Бенуа снял косынку и внимательно её рассмотрел.

— Кровью пропитало одинаково, что с одной, что с другой стороны, — доложил Жак. Он перевернул платок наизнанку и опять завязал на голове, оставив открытыми только глаза. Разрез на платке переместился на другую сторону лица.

— Любой со свежим шрамом на щеке может быть убийцей, — сделал вывод Малыш. — Но теперь мы хотя бы знаем кого искать!

К поискам решили приступить незамедлительно.

— Завтра я покажу вам место, где схоронили Антониду, — сказал О'Коннор.

Хмурые охотники кивнули и под грузом навалившегося на них несчастья тяжело стуча сапогами покинули дом.

— Ты знаешь Поль, — с тоской заглянул в глаза другу Бенуа, — после разговора с О'Коннононом, я уже не надеюсь, что Анна выжила. Её наверняка тоже убили в доме.

— Я это сразу почувствовал, ... как только подошли к пожарищу, — печально сказал Малыш, смахивая слезу. — Их больше нет, Жак...

— Будьте прокляты сволочи, да сожрут вас могильные черви! Я вас, подлые подонки, и на дне моря найду! — неистово сжал он кулаки секундой спустя.

Г Л А В А 18

Три дня буканьеры бродили по всем кабакам Тортуги. Но удача улыбнулась О'Коннону. Хозяин "золотой сабли" всё же приметил одного моряка с угрюмой физиономией из команды Монкара со свежим, чуть затянувшимся шрамом на лице. Беспалый Сэм сидел в одиночестве и потягивал потихоньку ром. То, что он был без товарищей, хотя корабль Кровавого Франсуа стоял в бухте и команда шумно пропивала последние пиастры, показалось старому корсару весьма подозрительным. Значит Беспалый чем-то провинился перед капитаном. Сама принадлежность этого человека к разнузданной команде Монкара, говорила, что от него можно было ожидать любой подлости, и он вполне мог быть замешан в убийстве и поджоге дома. Монкар подбирал себе на борт отпетых головорезов, не заморачивающихся человеколюбием и нравственностью.

О'Коннон не мешкая послал людей отыскать буканьеров и принести из дома платок. Не прошло и часа, как платок доставили в таверну, а спустя ещё немного времени разыскали и охотников. Те пришли как раз вовремя. Сэм собирался уже уходить.

— Эй, приятель! Не торопись поднимать якорь! У нас к тебе дело, — остановил его ирландец.

— Ты никак решил расщедриться на бесплатную выпивку, старый задира?! Тогда вели, пусть принесут хорошего рома!

— Клянусь своей саблей, парень! Я выставлю столько рома, сколько сможет принять твоя глотка, но бьюсь об заклад — тебе сейчас будет не до выпивки! — угрожающе сказал О'Коннон, вытаскивая из-за спины чёрную косынку.

Пират побледнел, рука его привычно вскинулась к поясу, но вытащить пистолет ему не дали. С двух сторон на него навалились буканьеры.

Сэм отчаянным рывком попытался вырваться, однако Малыш сдавил его с такой силой, что он завопил от боли, чувствуя, как трещат рёбра и сдвигаются кости в незажившей ключице.

Гомон в таверне, прерванный этим звериным воплем, на мгновенье стих, и множество глаз уставились на пытавшегося вырваться корсара. Спустя минуту буканьеры оказались в кольце любопытных, привлечённых злобной бранью, которую посылал Сэм на голову Монкара и всех его девок.

Моряки! — загремел голос ирландца, который не потерял былой силы. — Этот навозный червь несколько дней назад убил двух беззащитных девиц, парни которых были в море, и спалил дом по соседству с моим. Мало того, что он опозорил "береговое братство" убив жительниц Тортуги, он напал ночью, спрятав как трусливый шакал, своё подлое лицо вот под этой косынкой! — потряс О'Коннон платком. — Он даже не корсар! Ни один моряк никогда бы не позволил женщине расписаться шпагой на своей роже, — ткнул он пальцем в чуть затянувшийся рубец. — Он — куча дерьма, пахнущая хуже, чем немытый котёл у кока. Пеньковый галстук будет в самый раз этой гиене, пожирающей соплеменников. Смерть собаке! — выкрикнул старый пират.

Флибустьеры угрожающе зашумели, и если бы не полдюжины губернаторских стражников, за которыми предусмотрительный ирландец послал слугу, то негодяй вряд ли бы выбрался живым из "Золотой сабли".

Через три дня по приказу д'Ожерона его повесили.

Кровавого Франсуа, вдохновителя преступления, смерть нашла ещё раньше. Беспалый Сэм, пытаясь уйти от виселицы, показал, что это Монкар приказал ему и Бешеному быку убить девок и поджечь дом. Словам капитана, что он приказал выгнать девок на улицу и сжечь дом, чтобы они вернулись обратно в бордель, никто не поверил.

В тот же день Ажен послал вызов, а два пиратских корабля перекрыли выход кораблю Монкара из гавани. Вызов буканьера капитан вынужден был принять, иначе его могли вздёрнуть вслед за Беспалым, корсары были настроены решительно. А так губернатор всё отдал на божий суд.