Сергей Шемякин - Сокровища рода де Карсо

Одно время охотники пытались перещеголять друг друга нарядной, но абсолютно не приемлемой для охоты и разделки животных одеждой. Затем пошло поветрие на дорогое оружие, потом на лошадей. Появились любители крепко выпить, среди буканьеров участились пьяные драки, люди опускались. Всё это не на шутку тревожило не глупого Вердье. А когда отряд покинул один из лучших охотников — Пьер Лаваль, забрав своего приятеля — Крысёнка, и ушёл к Флери, Вердье понял, что надо срочно что-то предпринимать.

Вот так на стоянке появилось три, привезённые с Тортуги девушки и был спешно, в течение двух недель сооружён для них дом из четырёх комнат.

Вердье установил строгую очерёдность ночных посещений, которая свято соблюдалась всеми охотниками. Впрочем, наиболее ретивый в этом деле мог и перекупить очередь у товарища. Это не возбранялось.

А год назад к дому пристроили пятую комнату с отдельным входом — Вердье привёз себе жену. Лаура была испанкой. Дерзко красивая, с печальными чёрными глазищами, она резко отличалась от легкомысленных француженок. И многие бы охотники положили на неё глаз, если бы Вердье заранее не предупредил, что свернёт шею всякому, кто попытается ввести его супругу в грех.

Появление Лауры было окружено тайной и вызвало немало пересудов среди буканьеров. Вердье в одиночку пропадал где-то две недели, пока не появился с девушкой, отрешённо сидящей впереди него на спине измотанного коня. А потом поползли слухи, что в испанском селении восточнее озера Соматр, похищена сеньорита. Что похититель, подняв ночью священника с постели, под дулом пистолета заставил их обвенчать, а потом скрылся в неизвестном направлении. Возможно, это был и Вердье, может кто-то другой. Женщин на острове не хватало.

Жизнь у Вердье с молодой женой месяца через два вполне наладилась. Она довольно быстро научилась говорить на карибском жаргоне и не чувствовала себя больше одинокой среди французов. Готовила вместе с остальными девушками еду для охотников и хлопотала по хозяйству. Глаза её повеселели, и она даже изредка смеялась. Хотя временами, на неё накатывали воспоминания о родном доме. Привычный мир был значительно урезан. Девушка не могла сходить в церковь, в поселковую лавку, круг общения сузился, не хватало поддержки родных. Но она не роптала, понимая, что не вмешайся в её судьбу Вердье, отец мог выдать её замуж за кого угодно, в том числе и в другое селение, где она бы тоже оказалась среди чужих людей.

Жан Вердье, по прозвищу Неутомимый Жан, пользовался у охотников заслуженным уважением. Он мог сутки не слезать с седла, отлично стрелял, обладал недюжинной силой. Высокий, хорошо сложённый, с приятными чертами лица, Вердье нравился и женщинам. Окружив жену постоянной заботой и вниманием (хотя упорства природа ему не дала), он добился своего — гордое испанское сердце девушки сдалось. Буканьеры, правда, ворчали, что начальник всё реже стал выезжать на охоту, но дел тому хватало и в лагере.

... Выстрелы, раздавшиеся на рассвете, мгновенно подняли всех обитателей дома на ноги. Вердье, сунув в руки жены пистолет и накинув на нее тёмный плащ, выскочил вместе с ней наружу, брякнув в потёмках стволом мушкета.

— Встретимся у ручья, — шепнул он, подталкивая Лауру к почти неразличимой тропинке в зарослях акации.

Когда Жан обогнул дом, женщины и трое охотников, ночевавших там, как раз высыпали на порог. Все буканьеры были вооружены, но только Дюваль успел полностью одеться.

Вердье отчётливо услышал чуть приглушённую предрассветным туманом резкую, уверенную команду: — Целься!! — И не дожидаясь пока испанец скомандует "Пли!", коротко бросил: — Ложись! — падая на землю.

Охотники мгновенно последовали примеру командира, и залп испанцев достался женщинам, растерянно застывшим у входа. Луиза и Жанна были убиты наповал, а Мелани повезло — она стояла позади подруг, и те прикрыли её от злобно жужжащих пуль. Девушка пронзительно закричала, чувствуя, как под ударами безжалостного свинца вздрагивает навалившаяся на неё Луиза, и бросилась назад.

— В дом! — тут же приказал Вердье, и охотники, дружно вскочив, ринулись к входу.

Жан Вердье был опытным командиром, и за свои тридцать пять лет не раз принимал участие в схватках. Давая команду, он не собирался отстреливаться из-за толстых стен, а рассчитывал, забрав оружие, выбраться с товарищами через окно на тыльную сторону и скрыться в зарослях. Оценив почти сразу, что испанцы имеют многократный перевес и все буканьеры в хижинах, скорее всего, перебиты ещё спящими, единственный путь отступления он видел через заросли акации, по тропинке, начало которой прикрывалось домом.

И не его вина, что провидение распорядилось по-другому!

Захлопнуть дверь сразу не удалось — прямо на пороге лежала мёртвая Жанна. Тело девушки пришлось затащить внутрь и, эта заминка стоила жизни двум буканьерам. — Вторая шеренга испанцев ударила прямо в дверной проём. Пуля досталась и Вердье, раздробив ногу. "Не успели!", — подумал он, заваливаясь на бок рядом с товарищами.

Уцелевший Дюваль мигом набросил засов и подскочил к корчившемуся на полу начальнику отряда.

— Мишель, — захрипел Жан с искажённым от боли лицом, — давай всё оружие со стен ко мне! А сам попытайся вместе с Мелани через заднюю комнату выбраться наружу! У ручья ждёт Лаура. ...Не бросай её, добавил он, помолчав.

— Будьте вы прокляты, гачупины! — прошептал, отворачиваясь Дюваль. Всё в нем протестовало при мысли, что придётся бросить раненного Вердье на расправу испанцам.

Он подтащил глухо застонавшего Жана к стене, быстро снял с крючьев богато инкрустированные пистолеты и ружья — предмет былого увлечения охотников и сложил около него.

— Прости, брат! — склоним голову, положил он руку на плечо Вердье, прощаясь. — Когда встретимся на том свете — не вини! А о Лауре я позабочусь!

Резко повернувшись, Дюваль поднял плачущую над телом подруги девушку и скрылся вместе с ней в задней комнате.

Вердье снял с пояса пороховницу и, торопясь, начал подсыпать свежий порох на полки замков. Испанцы вот-вот должны были пойти на штурм, и любая осечка при выстреле могла оказаться гибельной. Он не сомневался, что его убьют, но хотел взять за свою жизнь достойную плату. Дюваль усадил его очень удачно: под прицелом оказались два окна, входная дверь и коридор к комнатам девушек. Он мог безошибочно уложить каждого, кто попытается ворваться в дом, а сам был практически не досягаем для выстрелов снаружи.

Тем временем Мишель осторожно отворил окно и, прислушавшись, беззвучно выпрыгнул на траву. Осмотревшись, он сунул пистолеты за пояс и протянул руки девушке, застывшей в окне:

— Давай, — прошептал он.