Александр Черницкий - Загадка Алатырь-камня

Физические тела супругов лежали в глубине огромной пещеры где-то под Буграми и выглядели крепко спящими. Но если бы за ними подсмотрел посвященный в шаманские тайны человек, то увидел бы две тонкие светящиеся нити. Каждая соединяла «спящего» Сэпгэ и «спящую» Сарюн с их энергетическими сущностями, то есть астральными двойниками.

Средством передвижения между омерзительно-опасным царством мертвых и божественно-спасительным верхним миром-раем шаманской чете служила в Астрале светящаяся мареновым цветом неорганическая сущность – восьмиконечная розетка. Этот священный символ солнца действовал одновременно и как парашют, и как подъемник. В каждом из миров та же восьмилепестковая темно-красная звезда выполняла функции горизонтально летающего со скоростью света внедорожника и превосходно знающего «местность» проводника. В общем, «четыре в одном».

«Странно, на приаральских Буграх ездовая звезда имела лишь семь лепестков, – размышляла энергетическая сущность Сэпгэ. – Но мой отец Мижит рассказывал, что в чреве алтайских Бугров перемещался на шестиконечной звезде, а еще раньше, на Буграх Забайкалья у ездовой звезды были только пять концов, но она также пользовалась энергетическими Линиями Мира, чтобы мгновенно переноситься из одной точки в другую…»

Ну как объяснить непосвященным, что такое «Линии Мира»? Это нечто вроде рельсов или токопроводов, скорость движения по которым равна скорости распространения энергии, то есть триста тысяч километров в секунду. Для рядового человека Линии Мира являются, конечно, абстракцией, но для астральных тел – привычный транспорт.

«Не менее, чем через двести лет, – осознал хуннский шаман Сэпгэ в своем сновидении предписание Тенгри. – За этот срок новое гнездо станет большим…»

«Осядете в одном переходе отсюда близ слияния Алатыря и Суры, – осознала хуннская шаманиха Сарюн в своем сновидении предписание Тенгри. – Точное место вы узнаете по искреннему радушию, с которым будете там встречены».

«Вовремя мы наткнулись на эти Бугры, – подумал шаньюй, выслушав доклады шаманов, когда те наконец вернулись на бренную землю после астральных странствий. – Иначе прошли бы в каких-то двадцати пяти ли западнее деревни, в которую велят двигаться Боги!»

Здесь необходимо заметить, что перенятая кочевниками хунну у китайцев единица измерения длины ли равнялась 576 метрам.

– Передайте хунну, пускай побыстрее завершают все свои дела и занимают места в походной колонне, – бросил Юйчугянь личным гвардейцам. – Мясо с вертелов доедят на ходу, так даже больше влезет. Нам нужно принять немного восточнее. Там нас ждут.

Захлебываясь слюной от голода, отборные хунну бросились исполнять приказание своего вождя. «Мясо с вертелов, – стучало в висках. – Мясо с вертелов…»

Тысячи костров окружали орду, и ноздри небожителей щекотали ароматы готовящейся баранины – лучшей еды в мире.

Небо принялось грозно погромыхивать: гром обещал сильнейший ливень, испещренный ослепительными зигзагами молний.

Следующим утром – после жуткой ночной грозы, – пыхтя и обливаясь потом, дозорные подбежали к дому Арсяна, который с незапамятных времен числился каназором Долины Ручьев, то есть правил всем родом. Если бы событие не было не столь значительным, доклада удостоился бы кто-то из азуров, – глав семей.

Но сегодня рыжий Латкай и такой же конопатый Мельцет увидели нечто настолько необычное, что сразу рванули к каназору. Старый Арсян по своему обыкновению уже сидел на завалинке своего сруба, согреваясь лаской июльского утра. После сильнейшего дождя от земли поднимался пар.

– Чиряз Арсян, чиряз Арсян, к Долине Ручьев приближается большая конница, – задыхаясь и перебивая друг друга, заныли парнишки. – А еще дальше тянется бескрайний обоз, пыль от которого скрывает весь лес. У этих людей странные, очень странные лица – узкие-преузкие карие глаза и широкие-преширокие желтые скулы. А еще пришельцы покрыты железными пластинами, и щиты у них железные, а лошади мелкие и лохматые. И верблюды, верблюды, верблюды, причем не только двугорбые, но даже одногорбые!

На безмятежное лицо чиряза Арсяна легла тревога. «Чиряз» по-эрзянски – «господин». Латкай и Мельцет переглянулись в ожидании похвалы: их новость явно была достойна высокой оценки, тем паче что Латкай приходился каназору родным племянником.

– Срочно найдите и приведите сюда Нуята и Парамзу. И шамана, шамана Радая ко мне. Живо!

Пожав плечами, дозорные бросились выполнять приказ. В деревне еще никто никогда не видел, чтобы каназор лично общался с Нуятом и Парамзой. После какой-то давней истории они считались несколько как бы отверженными, и даже жен себе так и не взяли, несмотря на преклонный возраст: обоим было уже лет по тридцать пять!

Скоро Нуят и Парамза возлежали на траве у ног Арсяна. От бобылей, которые никогда не стирали своей одежды, исходило зловоние, но сегодня каназор не обращал на него никакого внимания: судьба всего рода – вот что поистине занимало старика.

– Сможете ли вы объясняться с ними? – испытующе глядя, выспрашивал он лохматых, с давным-давно неподстригавшимися бородами Нуяту и Парамзу. – Не успели ли вы забыть их язык?

– А вот послушай, чиряз каназор, – попросил Нуят и сказал Парамзе несколько неведомых слов.

Парамза в долгу не остался и отвечал на том же языке. Нуят пояснил:

– «Господин Арсян сомневается», – сказал я Парамзе. А Парамза ответил, что мы запомнили их язык на все остатки наших жизней, которые даровал нам всесильный Нишке.

Высоко над головами плыли белоснежные облака, и не верилось, что еще несколько минут назад в эрзянской деревне Долина Ручьев, что с годами превратится в Атяшево, торжествовали безмятежность на пару с размеренностью.

Щурясь, каназор Арсян посмотрел на июльское солнце, ласковое и покорное после страшного летнего дождя. Опустив глаза, каназор увидел белобородого шамана Радая – тот ковылял на пригорок на одной ноге, опираясь всем телом на здоровенный посох. К культе второй ноги была кое-как прикручена пеньковой веревкой сосновая чурка – самодельный протез.

Ногу шаман потерял много лет назад в битве с оголодавшим сверх меры медведем-шатуном. Зверь был пробит насквозь рогатиной, но даже в таком положении продолжал терзать ногу Радая. После того, как шатун наконец издох, та же участь едва обошла стороной самого охотника: Радай потерял столько крови, что едва выжил с помощью своей молодой и преданной жены.

Тогда-то, во время тягучих мучительных ночей, находясь между небом и землей, Радай научился видеть другие миры, причем для перехода в измененное состояние сознания ему не требовались даже «растения силы» – галлюциногены наподобие мусцимола мухоморов или псилоцибина крошечных поганок.