Владимир Шигин - Черноморский набат

– Братья! Бросаем захваченное и уходим! А то потеряем не только призы, но и головы!

Против таких мудрых слов возражений не было и, бросив все три плененных судна, крейсера, отчаянно лавируя на жалких остатках ветра, начали отход в открытое море. Но тут судьба переменилась. Снова задул ветер. Капитан Батиста немедленно развернул свою «Панагию Попанди» и погнался за турками. Теперь уже турки из последних сил выгребали веслами, а за ними на всех парусах летела греческая шебека. И если передовая галера все же успела с одним из отбитых призов войти в гирло, то вторая была менее счастливой. Подойдя вплотную, Батиста осыпал ее картечью. Не дожидаясь развязки, с галеры обрубили буксир, бросили оба приза и поспешили спасти хотя бы собственные жизни.

– Одного упустили, но два все равно наши! – радовались на «Панагие Попанди».

Чуть позднее в большой рейд к анатолийским берегам вышло уже сразу пять крейсерских судов опытнейшего участника лихих крейсерств еще прошлой войны капитана Георгия Ганале. И им сопутствовала удача. Каперы захватили большое купеческое судно, доверху забитое дорогими товарами.

Почти тогда же у берегов Румелии крейсировали на своих судах два таганрогских приятеля Иван Налимер и Иван Мелиси. В море добычи не было, и друзья рискнули зайти в Дунай. На рассвете они скрытно подошли к городку Мангалия. Рисковали, разумеется, но, как оказалось, не зря! Под самым берегом на мелководье мирно стояли стразу девять турецких судов.

– Добыча сама идет нам в руки! – обрадовались приятели.

Спустив шлюпки, они отправились захватывать лакомую добычу. Но вот незадача: курс шлюпок пересек барказ с тремя десятками вооруженных турок.

– Прячем оружие и машем руками! – дал команду Иван Налимер.

В ответ с турецкого барказа тоже помахали руками. В предрассветной дымке турки решили, что это команда пришедшего ночью судна направились попьянствовать на берег. За свою доверчивость они были тут же наказаны. Умелым маневром друзья-корсары обошли барказ сразу с двух сторон и, когда сошлись с ним почти вплотную, Иван Мелиси крикнул:

– Да здравствует свободная Эллада! Огонь!

Неожиданным огнем все бывшие в барказе были сразу убиты или ранены. Услышав пальбу и увидев происходящее, на стоящих у берега судах немедленно обрубили якорные канаты и поспешили выброситься на берег, благо он был песчаный. Расчет был верным, чтобы стащить судно с мели, надо много времени, а его-то у корсаров и не было, вот-вот могли появиться сторожевые турецкие галеры.

– Придется довольствоваться малым! – решили два Ивана.

Они выбрали самое большое судно и атаковали его, пока то не успело выброситься на берег. Выбор был удачным, так как приз оказался полностью груженным пшеницей. Второе судно захватить не удалось и его сожгли. К этому времени на берегу уже показались вооруженные турки, завязалась перестрелка.

– Уходим! – крикнул другу Иван Налимер.

– Посмотри на море! – ответил ему Иван Мелиси.

Тот глянул: со стороны моря к Мангалии спешили сразу два турецких боевых судна.

– Будем прорываться! – решили друзья. – Живыми нам сдаваться нельзя, все равно на кол посадят!

Два крейсера и захваченный приз устремились на прорыв, паля из всех пушек и ружей. Не выдержав такого напора, турецкие суда отвернули, и корсары прорвались в открытое море.

– А теперь ищите ветра от Босфора до Таганрога! – кричали они обескураженным туркам.

Кротостью нравов корсары, впрочем, не отличались. Так после захвата одного из турецких судов, не поделив добычи, набили морды друг другу капитан крейсера «Святой Николай» мичман Лазарь Мариенгопуло и его помощник секретарь казенной палаты Яков Белуха. Затем разбился в шторм и сам «Святой Николай», а Мариенгопуло с Белухой принялись судиться. И если в драке верх одержал грек, то в суде более грамотный Белуха без труда отсудил все просимые им деньги.

Уже к середине 1788 года Черное море опустело. Теперь редко кто из турок отваживался на плавание. Погрустнели и корсары, так как добычи сразу стало значительно меньше.

Поначалу назначенному командовать диверсионными силами на Средиземное море генералу Зборовскому вменялось приехать в Италию, где и поступить под начало к адмиралу Грейгу. Но все круто изменилось из-за начавшейся войны со шведами. Грейг с эскадрой остался на Балтике, и приехавшему во Флоренцию Зборовскому пришлось выкручиваться самому.

– Как же мне воевать-то, – недоумевал он. – Когда ни флота, ни войска нету?

Теперь генералу предписывалось «возбудить черногорских и иных им единоплеменных народов поднять оружие противу турков… отыскать во владениях тосканских корсиканцев, в английской службе находившихся, и отправить их в Сицилию, к флота капитану Псаро», бывшему российскому посланнику на Мальте.

О сухопутных войсках речи, разумеется, уже не шло. Однако вскоре Зборовский повеселел, так как деньги ему отваливали немалые. Бывало, что за раз присылали через Триест по пятнадцать – двадцать тысяч золотых червонцев. На них надо было нанимать греков в каперы, покупать им суда и оружие. В помощника к генералу были даны два друга – грек Сотири (в чине майорском) и албанец Бицилли (в чине полковничьем). Оба ребята бойкие и дельные. Они-то и начали нанимать греков на флотилию корсарскую. «Оба они, – писала генералу Екатерина, – сверх того послужить могут к возбуждению химариотов, эпиротов и других на действия против неприятеля».

А затем императрица подписала обращение к «преосвященным митрополитам, архиепископам, боголюбивым епископам и всему духовенству, благородным и нам любезноверным приматам и прочим начальникам и всем обитателям славных греческих народов» с возвышенным призывом: “Нещастные потомки великих героев! Помяните дни древние ваших царств, славу воительности и вашей мудрости, свет проливавшей на всю вселенную. Вольность первым была удовольствием для душ возвышенных ваших предков. Примите от бессмертного их духа добродетель растерзать узы постыдного рабства, низринуть власть тиранов, яко облаком мрачным вас покрывающую, которая с веками многими не могла еще истребить в сердцах ваших наследных свойств любить свободу и мужество”».

Генерал Зборовский даром времени не терял. Набор в корсарскую флотилию шел полным ходом, однако откровенных разбойников он не брал:

– Негоже, чтобы всякая чернь разбойничья под флагом Андреевским по морям шаталась!

Заявившуюся к нему целую шайку корсиканских головорезов он отправил обратно.

– Мне честь державы дороже! – сказал он на недоуменные взгляды Сотири и Бицилли.

Императрице генерал писал из Флоренции: «По приезде в Италию я послал обер-офицера на Мальту, а штаб-офицера в Тоскану, где осмотрел набранные на службу 70 корсиканцев, и их отправили в Сиракузы, а бригадиру Мещерскому предписал воздержаться от их дальнейшего набора».